Мне, как будущему историку, очень много дал исторической информации роман «Тихий Дон». Михаил Александрович Шолохов принадлежит к художникам, чье творчество поражает и глубиной мысли, и богатством воображения. Но при всей глубине таланта писатель предпочитает широкому обобщению «библейского мае- штаба» детальное изучение жизни отдельно взятого человека и верность принципам историзма. То есть не макрокосм, а микрокосм является предметом его исследования — человек в оболочке исторического момента.
«Выметываясь из русла, разбивается жизнь на множество рукавов. Трудно предугадать, по какому устремит она свой вероломный и лукавый ход. Там, где нынче мельчает жизнь, как речка на перекате, мельчает настолько, что видно ее поганенькую россыпь, — завтра идет она полноводная, богатая…» — пишет Шолохов в «Тихом Доне». Понять и запечатлеть эту сложность жизни со всей прихотливой неожиданностью ее зигзагов, обилием «рукавов», то отклоняющихся от главного русла, то сливающихся с ним, — такую вот задачу ставит перед собой Шолохов-художник. Он поражает своим бесстрашием перед самыми трудными, самыми запутанными, подлинно трагическими, но всегда остро жизненными ситуациями и судьбами. Своим проникновением в их глубокий исторический и человеческий смысл и завоевал писатель всемирное признание.
Один из исторических «рукавов» в «Тихом Доне» составляют немногочисленные белые силы, так и не сумевшие отстоять вековые ценности русского уклада жизни. В казачьих частях, на которые делала ставку реакция и контрреволюция, оказались предатели, подобные Бунчуку, Котлярову, Лагутину, сумевшие разложить казацкую массу, настроить их против государства и заставить их волей-неволей пойти на соглашательство с врагами Родины — большевиками.
Однако основная вина в трагедии России лежит на Григории Мелехове. Двойственность его натуры бунтует против строгостей старого режима, и вместе с тем он не приемлет новые порядки большевиков. Таким образом, в центре повествования — народный «рукав» бурного течения истории, так же выметнувшийся из мощного русла революции и долгое время не только не признававший родства с ней, но и претендовавший на особое, независимое существование, он в своем течении обнаруживал и вероломство, и «поганенькую россыпь». Казаки, не поддержавшие корниловский мятеж, впоследствии горько раскаялись. Они оказались втянутыми в Гражданскую войну на стороне контрреволюции на правах штрафников. Никто не забыл их предательства. Пристыженное казачество придало новый импульс белому движению, но малочисленность казачества и белогвардейских частей обрекло Россию на гибель.
Шолохову, говоря историческим языком, для решения творческих задач понадобились глубокий историко-социальный и тончайший психологический анализ человека той конкретно-истори- ческой эпохи, предельная объективность, постоянная, но свободная от дидактизма проверка исторического «казуса» общей исторической закономерностью. Все это мы находим в «Тихом Доне».
Художник-реалист, чтобы убедительнее изобразить явление, часто прослеживает его в «саморазвитии». Так поступил и Шолохов. Это таило опасность либо оправдания, либо разоблачения — так сложен и противоречив был «объект» литературного осмысления. Не обходя самых трудных ситуаций, писатель избежал той или другой односторонности, тем он и ценен для нас. Прослеживая «изнутри» взлеты и падения донского казачества, он не становится на позиции самого казачества, предоставляя его суду истории. Именно история, ее объективный ход — главный критерий шолоховского реализма, и за это мы ему благодарны.
Михаил Александрович Шолохов — один из великих художников 20-го века. Он был глубоко убежден в поступательном ходе истории, при всех ее неожиданных поворотах, переплетении противоречивых, взаимоотрицающих тенденций. Это обусловило одну из сильнейших сторон его художественного метода и гуманизма, не «абстрактного», не «социалистического», а общечеловеческого гуманизма.
Эпопея «Тихий Дон» пронизана таким последовательным историзмом, которому может позавидовать ученый-историк. И это поражает тем сильнее, что писатель не скрывает своей кровной связи с Доном, своей любви к людям, природе Дона. Автор смело нарушает величавое течение своего эпоса мощными всплесками лирики. Лирические обращения Шолохова к донской степи, к матери- казачке, задушевнейшие пейзажи вошли в классический репертуар иллюстраций к историческим событиям.
Хочу подчеркнуть, что историзм гениальной эпопеи — историзм художественный. В отличие от ученого художник не вычленяет исторические события из потока жизни. Его интересует судьба человека во всех ее связях, зигзагах и аспектах. Исторические события берутся в переплетении с такими «мелочами», до которых историку совершенно нет дела. Но загадка подлинного искусства в том и состоит, что такие «частности», как перипетии любви Григория и Аксиньи, поиски «дурной болезни» Прохором или мародерство Пантелея Прокофьевича (вообще-то честного труженика), оказывается, не могут не быть положены на чашу весов при конкретном решении исторической судьбы казачества, избравшего ложный путь.
В «Тихом Доне» блистательно проявилась еще одна черта шолоховского историзма, обусловленная глубокой народностью автора: направленность в будущее. Прошло уже больше полувека с той поры, как читатель впервые познакомился с донскими казаками, их судьбой в годы Гражданской войны, и то, как об этом поведал писатель, оказывается поучительным и сегодня. Для ряда стран, исторические преобразования в которых еще не завершены, описанное Шолоховым — все еще сегодняшний день.
