Донской казак Григорий Мелехов присягал на верность царю и отечеству, верой и правдой служил присяге в годы «империалистической» войны. Ничто не могло поколебать его убеждений. Но большевистская пропаганда расшатала, а бессмысленные ужасы войны ожесточили его душу. Григорий Мелехов мечется по жизни в поисках своей правды. Он живет в состоянии непреходящего конфликта с самим собой и любым сообществом. Среди белых, красных, бандитов — он везде чужой.
У Григория собственный кодекс чести. Еще на действительной казачьей службе в Польше он пытается заступиться за изнасилованную казаками польку Франк». Отказывается принять из рук великого князя крест в госпитале. Всем сердцем принимает Февральскую революцию, не поддерживает контрреволюционный переворот Корнилова и… ополчается на Октябрьскую революцию. От белых переходит к красным, от красных — к белым, а затем к бандитам.
Метания Григория наводят на мысль, что его искания роднят простого казака с образами дворянина Ивана Карамазова или графа Пьера Безухова. Все трое метались между идеей служению долгу и поисками личной правды. Хочется сказать, что у Григория Мелехова есть что-то главное от каждого из них, что-то очень русское, хотя очень трудно сравнивать полуграмотного казака с представителями интеллектуальной и аристократической элиты. Ближе всего к нему стоит образ толстовского шейха Хаджи-Мурата и апостола Петра. Григорий хочет верить в силу и безоговорочность народной правоты, но бесцеремонность советов делает его врагом коммунистической власти. Григорий видит, что «народ другой стал с революции, как скажем, заново переродился», прекрасно понимает, что если у белых «все на старинку сбивается» (для них «неученый человек, какой из простых, вроде скотины»), то в Красной Армии совсем другое отношение к человеку «из простых», там в загоне только интеллигенты из «бывших».
Жизнь все время наталкивает Григория на политические выводы. И эти выводы то в пользу революции, то против нее. Так и мы в 21-м веке не можем ее оценить однозначно. В одном мы сходимся с Григорием: революция уничтожала внутреннюю свободу и перечеркивала личное достоинство человека. Григорий не захотел быть рабом сухих, «кабинетных» идей. Хотя именно революция пробудила у Григория сознание собственной ценности. На слова офицера Копылова: «В вопросах приличий и грамотности ты просто пробка!» — Григорий отвечает: «Это я у вас пробка, а вот погоди, перейду к красным, там я у них буду тяжелее свинца. Уж тогда не попадайтесь мне, приличные и образованные дармоеды».
Казалось бы, до твердолобой убежденности коммуниста остался всего один шаг. Но последний шаг оказался самым трудным, потому что истина коммунизма иллюзорна. Григорий не хочет расстаться и с другими иллюзиями — о «казачьей правде». Но в ней реальная правда жизни: казак верит в иерархичность казачьего войска с атаманами, командирами и рядовыми казаками. И вполне переносит «казачью правду» на общее устройство жизни, что, как ни крути, всегда верно. Ведь казаки искони познали самоуправление, до чего никак не дойдет Россия в 21 -м веке.
Отказ от этих иллюзий, то есть новая вера в братство простого народа, дает ему надежду на компромисс в отношениях с большевиками. Он не стал биться за места на пароходе среди тех, кто бежал в Турцию. Но чтобы стать настоящим большевиком, нужно отречься от совести и чувства собственного достоинства во имя идей или «красной» карьеры. Григорию себя уже не переломить — он офицер и орденоносец. Колхозным бригадиром на конюшне ему уже не быть. Потому он бежит к белым, что не хочет стать жертвой зверской расправы подгулявших красноармейцев.
Шолохов-историк честно напоминает, что с разгромом белогвардейцев большевикам не сразу удалось подавить сторонников идеи служения во имя православной веры и воинского долга не только в крестьянстве, но и в своих же рядах. Вспыхивают мятежи в Кронштадте, на Дону. Совсем рядом с Доном рыщут «революционные» же банды батьки Махно и других уголовников, которые не хотят поступиться свободой во имя служения новой «коммунистической идее».
Большевики на кронштадтском льду расстреляли своих же революционных матросов, неужели они простят офицерское прошлое Григорию? Это хорошо понимал его шурин Михаил Кошевой, требуя от Григория пойти на «покаяние» в ревтрибунал. Столь непримиримую позицию в отношении Григория Кошевой занял не сразу. В нем еще боролось против предательства старое чувство воинского долга и юношеской дружбы. Вспомним его поведение в тот момент, когда Штокман и Котляров решили арестовать Григория. Михаил явно уклоняется от участия в этом деле. Все-таки друг детства и юности, поэтому «жалость и ненависть к Григорию Мелехову переплели Мишкино простое сердце». Таким образом, сам не желая того, он помог бывшему другу. Григорий успел скрыться.
Когда Штокман упрекает в этом Михаила, тот взрывается гневом, кричит: «Мое дело телячье — поел да в закут». А затем, когда они втроем поехали на поиски Григория, явно безрезультатные, он чувствует свою вину перед коммунистами-единоверцами, бурно реагирует на «смешную историю», которую рассказал Штокман: «…Мишка, припадая к луке, смеялся детским, заливчатым смехом, захлебываясь и икая, и все норовя заглянуть под башлык Штокма- ну, в его суровые и стерегущие глаза».
Зверства казаков-повстанцев в ответ на зверства большевиков, возвращение на хутор таких отпетых грабителей, отступников от воинской присяги, как Кирилл Громов (тоже побывавший после разгрома восстания в Первой конной армии), — вот что ожесточило сердце Михаила Кошевого, требовало от него «быть настороже». Он чувствует себя ответственным за судьбу Советской власти, а не теленком, который может укрыться в теплом закуте. Поэтому и проявил «бдительность», которую Сталин потом станет требовать от каждого советского человека, что породит тем самым волну клеветнических доносов и создаст в обществе атмосферу всеобщего страха.
Понятие верности присяге и воинскому долгу в революции нет. Григорий и Михаил противостоят друг другу как люди непримиримых убеждений. Путь Кошевого до идиотизма прямой: «кто не с нами, тот против нас». В этом его «преимущество» перед людьми, не поступившимися своей совестью. Путь Григория полон извилин, противоречий, ошибок. В этом его вина и беда. У обоих есть свои привлекательные черты, хорошие и неправые поступки, обусловленные обстоятельствами, уровнем развития. Как личность Григорий богаче, даровитее Кошевого. Они оба дороги автору в его уверенности в извечной правоте народа. По своим убеждениям Шолохов-коммунист должен стать целиком на защиту Кошевого, но Шолохов-художник избегает прямолинейных оценок и «политических» комментариев.
Григорий вернулся из Первой конной, уже не являясь врагом советской власти, но и не стал ее активным сторонником, как Кошевой. Он устал от войны, он военный служака по профессии и происхождению. Отслужил свое новой власти и хочет остаться в стороне от новых схваток. Но советская власть нейтралитета не прощает. Условия большевистской непримиримости исключают «третий путь» или любой компромисс с властью. Мелехов приговорен историей, обречен на гибель или перерождение, как и вся Россия, не признающая большевизма.
Сведя Григория с бандой Фомина, Шолохов, строго следуя логике фактов, с суровой убедительностью показал, во что неизбежно должно было превратиться новое антисоветское восстание, в котором теперь демагогическими лозунгами, ложью, запугиванием втянула казаков контрреволюционная верхушка. Прямой, неприкрытый бандитизм — такой оказалась не сразу обнаружившаяся сущность антисоветской оппозиции. И это закономерно. Как и в 21-м веке борьба с террористическим государством переходит в подпольный террор всех несогласных с властью. Григорий должен был до конца убедиться в этом, чтобы принять правильное решение. Казак, который один в поле воин, не может опуститься до терроризма.
В финале эпопеи Григорий, безоружный и опустошенный, стоит с Мишаткой на руках на дворе родного дома, как бы прощаясь со всем, что ему было дорого. Финал не завершен. Автор оставляет читателя один на один с решением вопроса, что ждет Григория и Мишатку. Проведя героя через заблуждения и ошибки, ничего не утаив из того страшного, что сделал герой, автор, заставив его пережить такую бездну страданий, делает его поистине трагическим героем.
Шолохов не судит своего героя с позиций «твердокаменного ленинца», а по-человечески любит его. Григория через всю его жизнь сопровождает любовь: матери, Аксиньи, Натальи. Бескорыстна и привязанность к нему Прохора Зыкова. Эту любовь автор передает и читателю.
