Особенность его таланта состояла
в том, что он умел находить
главное и заниматься им.Д. Гранин
Свое сочинение я хочу посвятить знаменитому ученому Н. В. Тимофееву-Ресовскому…
Почему я обращаюсь к этой повести? Во-первых, меня всегда привлекают личности исторические, яркие, одаренные. Во-вторых, я покорен самим писателем, нашим современником Д. Граниным, упорно добивавшимся восстановления честного имени ученого. И еще, наверное, потому, что, прочитав книгу несколько лет назад, я «заболел» биологией, увлекся генетикой и решил связать свою судьбу с медициной.
Автор знал лично своего героя, общался с ним, восхищался его могучим интеллектом, «талантищем», огромной эрудицией, удивительной памятью, необычным взглядом на происходящее, поэтому и «решил записать его рассказы, сохранить, запрятать в кассеты, в рукописи» как бесценный исторический материал и доказательство невиновности ученого. Гранин сравнивает Тимофеева-Ресовского с зубром, редким древним животным, подчеркивая это сходство выразительными одиночными эпитетами: «Могучая его голова была необычайна, маленькие глазки сверкали исподлобья, колюче и зорко». «Густая седая грива его лохматилась». «Он был тяжел и тверд, как мореный дуб». И словно подтверждая эту мысль, писатель вспоминает о посещении заповедника, где видел, как настоящий зубр «выходил из чащи». Он был «излишне» велик рядом с косулями и прочей живностью заповедника».
Удачно найденная метафора позволяет автору называть своего героя Зубром и подчеркнуть его исключительность и превосходство над окружающими.
Гранин рассказывает о необычном происхождении Тимофеева, являвшегося отпрыском древнего дворянского рода, чье «действо было заполнено пращурами не только девятнадцатого, но и ранних веков» вплоть до Ивана Грозного; он хорошо знал своих предков, что говорит о высокой культуре и нравственности героя, его духовном богатстве.
Красноармеец в годы гражданской войны и одновременно студент Московского университета, Зубр никогда не имел политических убеждений, потому что полагал, что их могли иметь только коммунисты и «беляки», его убеждения были скорее патриотическими: «…стыдно — все воюют, а я как бы отсиживаюсь. Надо воевать!»
Писатель с большим вниманием наблюдает за становлением будущего генетика, за тем, как «из философствующего отрока Колюша превращался в добросовестного зоолога, готового день и ночь возиться со всякой водной нечистью».
Гранин отмечает широту и разнообразие его интересов: поэзия Брюсова и Андрея Белого, лекции Грабаря по истории живописи и Тренева — о древнерусском искусстве. А еще «он мог сделать карьеру пением». «Голос у него был редкий по красоте».
Но он стал биологом, хотя «научная работа не давала ни пайков, ни денег, ни славы».
Так начинался великий подвиг ученого, так начиналась его жизненная драма.
В 1925 году Николай Тимофеев-Ресовский был отправлен в Германию для создания лаборатории.
Писатель убедительно и точно передает неповторимый дух истории, связанный с бурным развитием естественнонаучной мысли: выдающиеся ученые с мировым именем, блестящие теоретические работы, специальная терминология, новые отрасли наук, «боровские коллоквиумы», «международные биотрепы», открытия века. В этом ряду и авторитетнейший научный коллектив, созданный в Германии Зубром, и он сам. В Европе 30-40-х годов не было другого генетика с такой славой, с таким именем. «Во многом благодаря ему вклад русских ученых в биологию стал вырисовываться перед мировой наукой. Вклад этот оказался — неожиданно для Запада — велик, а главное, плодоно-сен: давал множество новых идей».
Автор с дружеской теплотой и сердечностью говорит о бытовой стороне жизни своего героя: непритязательность, скромность, неприхотливость отличали его самого и семью в обыденной жизни. «Не было ни богатства, ни шика, ни художественного вкуса — ничего, что отвлекало бы» от дела, которому беззаветно и преданно служил ученый.Гранин отмечает, что у Зубра так было всегда. «В сущности он не менялся и называл себя человеком без эволюции».
Автору удалось донести до читателя обаяние Зубра, со взрывами гнева и сарказма, веселого смеха и рокочущего баса, с бесконечными спорами, рассказами и проповедями. В нем словно горела божественная искра, излучавшая какое-то особое нравственное свечение. Но судьба была безжалостна к этому человеку: она навсегда связала ученого с наукой, которой суждено было умирать на его глазах.
Драматические события с биологической наукой в родной стране приближали и драму Тимофеева-Ресовского. Он тосковал по Родине и был готов вернуться, но прислушался к голосу Н. К. Кольцова: «…вы наверняка с вашим характером вляпаетесь в какую-нибудь скандальную историю и угодите на Север».
«Про Зубра, казалось, забыли, в посольство не вызывали, не предавали анафеме. В Европе он оставался для всех крупной фигурой советской науки…».
Я читал повесть не отрываясь, то и дело спрашивая себя: «Неужели такое возможно?!». Такая внутренняя свобода и такое победное противостояние обстоятельствам, такая верность себе и своему делу, решительная отстраненность от политики даже во время войны в самом центре третьего рейха.
Множество людей расскажет писателю о беспримерном подвиге Тимофеева-Ресовского, спасшем ученых разных национальностей от немецкого плена и приютившем их в убежище Буха. Но собственного сына своего Фому, участника антифашистского Сопротивления, воспитанного отцом в правилах порядочности и человеческого достоинства, спасти он был не в силах. Сын погиб в нацистском лагере Маутхаузен. Цена внутренней свободы героя оказалась слишком велика.
Зато ученый сохранил в целости и сохранности свое детище — лабораторию, которая с победой советских войск перешла в распоряжение нашей страны вместе с интернациональным коллективом научных сотрудников. Зубр был полон идей восстановления советской генетики, но драма его продолжалась: при встрече не подал ему руки известный физик /I. А. Арцимович. «Это была одна из самых позорных минут в его жизни. Он был публично оскорблен, и не мог ничем защитить себя». Гранин, бывший фронтовик, не осуждает Л. А. Арцимовича, убеждая себя и читателя, что в тот год «не подавать руки это было нормально»…
Начались мрачные страницы в жизни Зубра: на него обрушилась волна злых наветов, чудовищных обвинений в сотрудничестве с фашистами. И возмездие — ужасы сталинских пыток: Лубянка, Бутырки, Карлаг, «куда ссылали и чистых и нечистых — бывших полицаев, дезертиров, бандитов, власовцев, бендеровцев, мало ли их было тогда», и среди них Зубр. В тюремной камере, где он сидел, Тимофеев не раз возвращался к разговору о непостыдной смерти: «К этому надо быть готовым всегда, значит, надо стараться держать в чистоте свою совесть». Это были мучительные раздумья о смысле человеческого существования. И был подвиг ученого, идеи которого легли в фунда- мент биологической защиты живого от последствий ядерного распада.
Уральская лаборатория Н. В. Тимофеева-Ресовского, которой он станет руководить после лагеря, окажется чуть ли не единственным в стране оплотом генетики в период лысенковского «научного» террора.
Даниил Гранин писал о Н. В. Тимофееве-Ресовском, а сказал о целой эпохе. Такие ученые, такие личности, как Зубр, напоминают человечеству о его огромном потенциале, реализовать который возможно при любых обстоятельствах.
Великий Тимофеев-Ресовский умер, но возродилась из пепла его любимая наука. Что ждет биологию завтра? Я уверен, что у нее большое будущее: американцы уже открыли «ген смерти» в человеке. Его можно будет прижечь лазерным лучом или притормозить. В XXI веке должен быть побежден рак, СПИД, расшифрованы параллельные миры, может быть налажено общение с другими цивилизациями.
Для гения работы хватит, подтверждением тому является повесть Д. Гранина и судьба Зубра, перед памятью которого я склоняю голову.