Вставала в небесах
Державину хвала,
И целый день о нем мне
Предстояло помнить.Б. Ахмадулина
Г. Р. Державин связывает в моем представлении далекий XVIII век, теряющийся в тумане «старины глубокой», и век XIX, кажется, совсем недавний, знакомый по стольким именам. Ведь, с одной стороны, Державин — младший современник Ломоносова, а с другой — тот, кто оценил одним из первых талант юного Пушкина.
Когда я читаю поэзию Державина, у меня возникает сложное чувство. Что ни говори, а для нас эти стихи трудноваты: и обороты, и слова старинные, и от од мы успели отвыкнуть. Но мне кажется, что в них до сих пор живет душа очень умного, ироничного человека — их автора. И еще я думаю, что человек этот был смелым экспериментатором.
Возьмем хотя бы его известные оды. Все знают, что посвящены они по большей части императрице Екатерине Великой. Но героиня их названа Державиным Фелицей, что значит — «счастливая», а не «великая» или «мудрая», как можно было бы ожидать. И действительно, эта «царевна Киргиз-Кайсацкия орды» велика именно тем, что счастлива и человечна. Ее достоинства в том, что она ходит пешком и ест простую пищу, разрешает мыслить и говорить правду, рубить лес, шить и ткать… Словно для того, чтобы подчеркнуть ее простоту, рядом автор рисует и «свой» портрет», на который, по его словам, «весь свет похож»:
А я, проспавши до полудня,
Курю табак и кофе пью;
Преображая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою…
«Весь свет» погряз в суете, незаслуженных забавах и развлечениях, косности и непросвещенности. Согласитесь, поместить в оду не восхваление, а критику своего общества — это довольно смело! К тому же, если повнимательней перечесть заслуги Фелицы и примерить их к Екатерине II, то некоторые строки могут показаться злой сатирой:
Стыдишься слыть ты тем великой,
Чтоб страшной, нелюбимой быть;
Медведице прилично дикой
Животных рвать и кровь их пить…
И славно ль быть тому тираном,
Великим в зверстве Тамерланом,
Кто благостью велик как бог?
Державин говорит это женщине, потопившей в крови восстание Емельяна Пугачева, взошедшей на престол, убив своего мужа! Недаром в последних строфах он с горечью спросит, обратясь к Фелице:
Но где твой трон сияет в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь? —
как бы подчеркивая, как мало соответствует Россия образу идеальной страны.
Мысль о величии простых человеческих чувств, а также о бренности всего земного пронизывает оду «На смерть князя Мещерского». Мне кажется, это очень характерно для Державина — посвятить оду не только государыне (что естественно), но и какому-то из своих знакомых, чье имя так и кануло бы в историю, если бы поэт не написал о его смерти. Жизнь делит людей на богатых и бедных, сытых и голодных, царей и подданных, а смерть равняет всех: Глядит на всех — и на царей, Кому в державу тесны миры;
Глядит на пышных богачей,
Что в злате и сребре кумиры;
Глядит на прелесть и красы,
Глядит на разум возвышенный,
Глядит на слезы дерзновенны
И точит лезвие косы.
Но это не ода смерти, а лишь призыв помнить, что все стоят «в дверях вечности» и нельзя тратить жизнь на обманные идеалы, а нужно посвятить ее вечным чувствам, «устроить ее себе к покою».
Сам Гаврила Романович Державин очень много стихов написал именно о земных радостях и печалях, которые близки всем людям без исключения. Это «Объявление любви», «Разлука», «Купидон», «Разные вина» и другие. Их слог очень прост, ярок и доступен читателю XX века, как доступны описанные переживания: любовь, печаль, расставания, радости дружбы. В знаменитом послании «Евгению. Жизнь Званская» поэт противопоставляет суетную придворную жизнь, полную интриг, клеветы, и простую деревенскую. Он так подробно, со вкусом перечисляет прелести званского житья, что тоже хочется побыть среди прекрасных пейзажей, купаться в пруду, глядеть, «как на воду ложится красный день», и пить «под небом чай душистый». Мне кажется, что Державину было очень важно утвердить в умах своих читателей эти вечные ценности человеческой души, может быть, даже в противовес уже привычным приоритетам, подчиняющим личность государству.
Идея государственности не должна подминать под себя человека, с точки зрения Державина. В стихотворении «Властителям и судиям» он высказывает мысль о том, что закон должен быть не только справедливым, но и гуманным.
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять…
Несчастливым подать покров,
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
А дальше поэт приходит и вовсе к крамольному выводу: цари, эти «земные боги», на самом деле смертны, как и все, и так же подвержены страстям. Не правда ли, нужна большая смелость, чтобы так открыто восстать против произвола властителей:
Воскресни, Боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Эта смелость поэту обошлась недешево (например, он знавал и ссылку на своем веку), но о своих словах и делах он не жалел.
Недаром в переложении оды Горация, получившем название «Памятник», поэт среди своих заслуг, обеспечивших ему бессмертие, отмечает прежде всего:
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить…