Народ может простить писателям многое, но не может простить молчания во времена, когда решается его судьба. Именно такое переломное для народа время отражено в романе Михаила Александровича Шолохова «Поднятая целина». События, изображенные в романе, происходят на Дону в самый разгар коллективизации. Создавая «идиллию» колхозной жизни, выдавая желаемое за действительное, Шолохов тем не менее, зная не понаслышке обстановку в Ростовской области, сумел сказать о коллективизации правду, пусть не в полный голос.
Начинается коллективизация в хуторе Гремячий Лог под руководством двадцатипятитысячника Семена Давыдова, рабочего Краснопутиловского завода, приехавшего по зову партии, чтобы привести «крестьянина на пролетарском буксире к социализму». Многое в романе кажется противоречивым, но зачастую закономерным. С одной стороны, мы видим, как меняется нравственный облик казаков. Давыдов старается воздействовать на сознание сельчан своим собственным примером, когда ставит рекорд на самой трудной сельской работе — пахоте: «Умру на пашне, а вспашу десятину с четвертью!», и задел этим самолюбие казаков. После этого даже Антип Грач, самый забитый бедностью и неудачами казак, вспахал столько же.
За несколько месяцев изменилось сознание крестьян: стали казаки трудиться на колхозном поле. Примером для них служит Кондрат Майданников, совестливый и трудолюбивый человек, который «колхозную копейку уронит, а две поднимет».
С другой стороны — нравственное падение человека. Необходимость расстаться с кровным, нажитым, с теми, кого ты кормил и кто кормил тебя, оборачивается крушением мира для казаков. И как бы в предчувствии конца света, они начинают уничтожать стельных коров и овец, молодняк. В сцене раскулачивания Гаева Шолохов показал окончательное падение людей. Беднота, дорвавшаяся наконец до чужого добра, бесчинствует. С упавшего старика Лапшинова Демид Молчун стянул валенки и надел на себя. Ушаков рвал из рук хозяйки гусыню до тех пор, пока не оторвал голову. Любшин щеголяет в шароварах, отобранных у соседа, жена Ушакова в новой юбке, снятой с кулацкой девки, а детишки их получили одежонку, возможно, с детей Гаева. Даже Андрей Разметнов, председатель сельсовета, отказывается идти раскулачивать, «с детишками воевать». «Разве это дело! Пришли мы — как они взъюжались. На мне ажник волос ворохнулся! Бабы — по-мертвому, водой отливали сноху, детей», — говорит он. И так в каждой семье раскулаченных.
Так на практике осуществлялся социалистический гуманизм, который, отвергая общечеловеческие ценности, проповедовал классовые приоритеты — любовь к человеку социально близкому и ненависть к классовому врагу, даже к детям которого не допускалось сострадание: «А они нас жалели?» — кричит Давыдов, вспоминая свое детство. Нагульнов же в припадке ненависти говорит Разметнову: «Жалеешь? Да я, тысячи стано- ви зараз дедов, детишек, баб… Да скажи мне, что надо их в распыл. Для революции надо. Я их из пулемета всех порешу!» Нагульнов готов все проблемы решать при помощи револьвера: наганом бьет единоличника Банника по голове, заставляя везти семенное зерно в общественный амбар, в другой раз с наганом в руках обороняет колхозный амбар от бунтующих баб.
Таким образом, грабеж, присвоение чужого были официально разрешены и одобрены, давали законные основания для проявления самых низменных чувств и устремлений — зависти, стяжательства, давая выход злобе, мстительности, то есть освобождая от моральной ответственности каждого соучастника творимого преступления. Это можно объяснить, но не оправдать, отчасти тем, что обращение людей в иную веру — «колхоз», часто сопровождающееся насильственными методами, требование отказаться от веры в Бога, не посещать церковь, которая для русского народа всегда была неотъемлемой частью жизни, поломало привычный стиль жизни, моральные устои. Отчасти тем, что тогда многие, особенно молодежь, с оружием в руках защищая власть Советов, думали, что путь в счастливое будущее лежит через насилие и кровь.
Мне кажется, что идея коллективизации потерпела не только историческое, но и моральное поражение. Многие критики сейчас спорят, изменил ли талант Шолохову, так как в своем романе он все-таки написал полуправду. Но наверное, людям свойственно идеализировать действительность, когда они уверены в своей правоте. Шолохов не избежал этой участи. Заканчивая роман, писатель утверждает веру в новую жизнь, мечту о лучшем: «За невидимой кромкой горизонта алым полымем озарялось сразу полнеба, и, будя к жизни засыпающую природу, величавая и буйная, как в жаркую летнюю пору, шла последняя в этом году гроза».