В идеологической системе романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» центральное место отводится конфликту мировоззрений, характерных для различных слоев современного писателю рус¬ского общества. Носителем умеренного либерализма является Павел Кирсанов, выразителем разночинно-демократических взглядов и настроений — Евгений Базаров. Николай Петрович и его сын Аркадий по своим убеждениям, воспитанию, склонностям — консерваторы. Речь героев не только позволяет авто¬ру создать образы современников, художественно убедительные и психологически достоверные, но и дает представление о куль¬турном своеобразии той социальной среды, к которой они при¬надлежат.
Речь Павла Петровича, когда он спорит с Базаровым, витие¬вата, насыщена фразеологией, характерной для «официального» языкового стиля: «Я имею честь предложить вам следующее», «смею сказать», «за сим, милостивый государь, мне остается только благодарить вас», «чувствительно вам обязан». Павел Кирсанов образован и начитан, он привычно употребляет фран¬цузские и латинские выражения, а также слова, обычные для среды дворян-интеллигентов: «либерализм», «прогресс», «прин¬ципы», «цивилизация», «материализм». Сердясь (в споре с Ба¬заровым), он с «намерением» говорит «эфто» вместо «это» — причуда, которую автор называет остатком «преданий Алексан¬дровского времени»: «тогдашние тузы» иногда подчеркнуто пренебрегали школьной грамматикой по праву «вельмож» и «коренных русаков». Таким способом герой стремится подчерк¬нуть дистанцию, отделяющую его, аристократа, от зарвавшего¬ся «лекаря».
Базаров изъясняется резко, категорично, остроумно. «Арха¬ическое явление!» — бросает он по поводу Павла Кирсанова, а на вопрос последнего об искусстве («Вы… искусства не призна¬ете?») отвечает с грубоватым юмором: «Искусство наживать деньги, или нет более геморроя!» В отличие от многословных «барчуков», ему свойственны краткость, сжатость речи. Отвечая на ироничное и пространное высказывание Павла Петровича о нигилистах (они, мол, только «болтают», как и все другие), Ба¬заров произносит только «сквозь зубы»: «Чем другим, а этим гре¬хом не грешны». Речь Базарова точно соответствует его харак¬теру: герой наделен острым умом, горд, прямодушен, но в то же время недостаточно гибок, иногда до жестокости.
Базаров не сомневается в своем праве судить других людей, давать им оценки и часто не видит, что его слова ранят или даже оскорбляют собеседника. Закономерно появление в его речи сниженной и бранной лексики, отсутствующей в языке Кирсано¬вых и большинства других персонажей. Не смущаясь присутстви¬ем Аркадия, Базаров говорит о его покойном деде: «…дубина была порядочная», немного позднее называет Павла Кирсанова «иди¬отом», а самого Аркадия характеризует словами: «Ты нежная душа, размазня…» Павла Петровича приводят в бешенство бро¬шенные мимоходом слова Евгения об одном из соседей-помещиков: «Дрянь, аристократишко». Взорвавшись, Кирсанов сам употребляет — единственный раз в романе — бранное слово: «болваны».
Иногда высказывания Базарова безапелляционны, демонст¬ративно резки: «Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта»; «Рафаэль гроша ломаного не стоит…»
Вместе с тем его язык во многом близок к народной речи. Ев¬гений умеет дать человеку краткую и выразительную характери¬стику: «божья коровка» (о Николае Кирсанове), «баба с мозгом», «тертый калач» (об Одинцовой), «мяконький… барич» (об Арка¬дии). В речи героя органично звучат пословицы и поговорки (иногда в несколько измененном виде): «…дурь из него вся выш¬ла», «…в тихом омуте… ты знаешь…», «…у твоего отца, видно, губа не дура», «…не богам же, в самом деле, горшки обжигать».
Речь Аркадия Кирсанова раскрывает его вначале как предан¬ного ученика и поклонника Базарова. По приезде в родовое имение Кирсанов-младший старается вести себя по-взрослому, называет отца «папашей» (наблюдательный Павел Петрович отмечает, что племянник «стал развязнее»), произносит афориз¬мы в духе Базарова: «…сила — так и не дает отчета».
Но позднее, испытывая боль и грусть от предчувствия неиз¬бежного разрыва со своим другом и наставником, Аркадий вы¬ражается более естественным для него языком романтика, де¬лится с Базаровым элегически окрашенными размышлениями: «…сухой кленовый лист оторвался и падает на землю; его дви¬жения совершенно сходны с полетом бабочки. Не странно ли?
Самое печальное и мертвое — сходно с самым веселым и живым». Этот монолог героя, произнесенный им от души, без подражатель¬ства и позы, по своей музыкальности и лиризму близок к поэти¬ческому тексту (что с раздражением отмечает Базаров: «О друг мой… не говори красиво»).
Речь Николая Петровича проста и естественна, это речь вос¬питанного и образованного русского помещика и мягкого, тактич¬ного человека:« Мы когда-нибудь поподробней побеседуем с вами об этом предмете, любезный Евгений Васильевич… Я слышал, что Либих сделал удивительные открытия насчет удобрения полей. Вы можете мне помочь в моих агрономических работах…»
Язык Тургенева-повествователя (в описаниях, в ремарках и комментариях к тем или иным эпизодам романа, к отдельным высказываниям персонажей) отличается гибкостью и музыкаль¬ностью, точным отбором средств выразительности, лексическим богатством. Интонация и манера изложения меняются у Турге¬нева в зависимости от того, что или кто является предметом изображения. Например, переданные словами автора воспоми¬нания Николая Петровича о жене близки (как и рассуждение Аркадия о листке) к поэтической речи: «А потом первые робкие посещения, полуслова, полуулыбки, и недоумение, и грусть, и порывы, и, наконец, эта задыхающаяся радость…»
Совсем другая интонация звучит в описании отца Базарова: «…он беспрестанно двигался, поводил плечами, точно платье ему под мышками резало, моргал, покашливал и шевелил пальца¬ми…» Автор ничего не сообщает о радостном волнении Василия Ивановича, не произносит оценочных слов, но описывает его со¬стояние с помощью точно найденных глаголов, которые и несут главную информацию о душевном состоянии героя.
Изображая персонажей, описывая картины русской жизни, повествуя о драме взаимоотношений «отцов и детей», Тургенев использовал все многообразие содержательных и экспрессив¬ных возможностей живого русского языка, благодаря чему его главный роман по праву признают одним из лучших образцов русской художественной прозы.
«Обломов» И. А. Гончарова, опубликованный на страницах «Отечественных записок» в начале 1859 года, вызвал бурную ответную реакцию критики. Статья Добролюбова «Что такое обломовщина?» стала заметным событием в общественной жиз¬ни. Не рассматривая философские вопросы, прозвучавшие в «Обломове», критик анализировал проблематику романа ис¬ключительно с социологических позиций, при этом тип главного героя истолковывался как воплощение всех сословных пороков дворянства.
Однако содержание книги Гончарова не ограничивается кри¬тикой господствующего класса, а проблемы, затронутые автором в этом произведении, отнюдь не сводятся к проблеме деграда¬ции русской аристократии. Ведь положительные и деятельные герои, играющие в романе роль антиподов Обломова — Штольц и Ольга, — приходят в конечном счете к той же «обломовщине», только принявшей другое обличье.
Исследуя проблему упадка дворянства, Гончаров стремится понять смысл и последствия перемен, происходящих в обществе, осознать настоящее и будущее России в контексте национальной истории и культуры. Дворянство, принадлежность к которому обусловила характер гончаровского героя, было носителем высо¬ких культурных традиций и одновременно сохраняло органичес¬кие связи с народной почвой; именно дворянство выработало русскую личность и дало лучшие ее образцы в своих представи¬телях. Но оно оказалось несостоятельным в условиях изменив¬шегося общества, втянутого в гонку буржуазного «прогресса».
Обломов сознает свою непригодность к «делу», неспособ¬ность к штольцевской дисциплине и социальной активности. При этом он интуитивно чувствует, что его противостояние «прогрессу» не лишено смысла. Состояние душевной гармонии дороже для героя, чем карьерный рост, материальный достаток, жизненный успех, поэтому Обломов упорно отстаивает свое право на самобытную внутреннюю жизнь, на независимость в сферах мысли и чувства, отгораживается безобразным бытом, апатией от агрессивных требований русской действительности середины XIX века.
Бесспорно, лень и неповоротливость Обломова могут быть объяснены его социальным происхождением, но и присущие герою врожденное благородство и безупречная честность — так¬же часть его сословного наследия. «Обломовщина» мгновенно слетает с Ильи Ильича, когда негодяем задета честь его друга и возлюбленной. В этой сцене с Тарантьевым он — рыцарь, вели¬колепный в своем благородном гневе.
Штольц (по-немецки — «гордый») ценит ум и душу Обло¬мова, именует его поэтом, философом, актером. Однако в его отношении к Илье Ильичу, беспомощному в житейских делах, есть оттенок снисходительного пренебрежения. Обломов со сво¬ей стороны восхищается и гордится другом, но не может разде¬лить его взглядов относительно смысла и целей человеческого существования — по Штольцу, труд есть «образ, содержание, сти¬хия и цель жизни».
Русский мечтатель Обломов — наследник многовековой об¬щинной культуры, патриархального жизненного уклада. Для него «жизнь есть поэзия», а подлинное счастье заключается не в достижении успеха, а в общении с беззлобными, искренними людьми — в том, что «в глазах собеседника увидишь симпатию, в шутке искренний, незлобный смех».
Прозаический немец Штольц — наследник протестантской культуры и носитель индивидуалистического типа сознания, характерного для западной буржуазной цивилизации. Он вос¬принимает идиллию, рисуемую Обломовым, только как сонное царство довольства и праздности.
Проблема несовместимости двух «миров» — патриархально¬дворянского в лице Обломова и буржуазного в лице Штольца — имеет не только культурно-исторический, но и философский аспект. Если жизненный сценарий Штольца определяется воп¬росом «Как жить?», то философский поиск Обломова направ¬лен на решение вопроса «Зачем жить?».
Со Штольцем в романе Гончарова связан мир современной цивилизации со всеми его совершенствами, где преуспеваю¬щий делец ездит по делам в Париж и Швейцарию, успевает в науках, предпринимательстве, любви, искусствах. Гончаров задумывал этот образ с намерением противопоставить апатич¬ному, неподвижному, мечтательному герою энергичного, целе¬устремленного, практического деятеля, которому предстоит преобразить Россию. Однако жизненная правда повествования внесла существенные коррективы в художественно-идеологи¬ческие расчеты автора. На фоне характера Обломова, органичес¬ки вырастающего на русской почве, Штольц выглядит героем странным, «о котором не знаешь, откуда и зачем он», как с неко¬торым недоумением признался сам романист.
О том, что Штольцу не удалось «перевесить» Обломова, сви¬детельствует и финал романа: деятельность Штольца находит окончательное завершение, успокоение в семейном благополу¬чии в крымском имении, которое, по сути, та же Обломовка, только устроенная в новейшем вкусе. Ведь штольцевский про¬гресс — это движение по кругу, хотя и довольно большому, но не выводящему на новые исторические пути. Такое, взятое с точки зрения Обломова, истолкование получает Штольц в романе, несмотря на иные первоначальные намерения автора.
Совместимы ли буржуазный прогресс и традиционные цен¬ности? Зачем живет человек? Какие потрясения ожидают Рос¬сию, какая уготована ей судьба? Каков нравственный смысл штольцевского прогресса? Роман Гончарова не дает ответа на эти вопросы, а лишь ставит их перед читателем. Для людей, подоб¬ных Штольцу, подобных вопросов не существует, люди обло¬мовского склада не готовы дать на них ответы. «Или я не понял этой жизни, — признается Обломов Штольцу, — или она нику¬да не годится…»
Современную действительность Обломов понял верно: в эпоху Штольцев жизнь становится все более безразличной к человеку, все менее совместимой с живыми движениями его души. Но герой, замкнувшийся в идиллических местах об утра¬ченном прошлом, не смог предложить новую «идею бытия», новую «идею человека», не нашел своего слова, чтобы ответить на «гамлетовский вопрос» о том, каким должен стать человек в условиях новой эпохи. Гончаров же не оставляет надежды най¬ти такое слово в русской жизни.
Описание сна персонажа имеет в русской литературе давнюю традицию; к теме сна обращались в своем творчестве Жуковский («Светлана») и Пушкин («Капитанская дочка», «Евгений Оне¬гин»), Лермонтов («Мцыри») и Достоевский («Преступление и наказание»). Сон раскрывает глубинное содержание душевной жизни героя, рассказывает на языке символов о «невыразимом», ускользающем от рационального анализа; он переводит пове¬ствование в сферу мифологических представлений, часто про¬низан фольклорной образностью.
Таков и «Сон Обломова» — один из ключевых эпизодов зна¬менитого романа И. А. Гончарова. В Обломовке, которую герой видит во сне, формируется душевный склад Ильи Ильича, пред¬определивший его судьбу. Здесь лежат причины такого удруча¬ющего и неискоренимого в русской жизни явления, как «обло¬мовщина», а с другой стороны — здесь же лежат истоки той «голубиной кротости» и незамутненной ясности души, которы¬ми столь разительно отличался Илья Ильич от окружающего его предприимчивого и меркантильного мира.
Отношение автора «Обломова» к своему герою неоднознач¬но. В романе писатель с горечью и грустью пишет о «свете», на¬полнявшем душу Ильи Ильича, — свете, который «только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас», о постепенном уми¬рании личности: «Он тихо и постепенно укладывался в простой и широкий гроб… сделанный собственными руками…» Но в то же время автором многократно подчеркнуто, что Обломов не может быть сведен к одной только «обломовщине», что в этой душе есть много бесценных, редких качеств — ведь прав был Захар, сказавший о своем покойном барине: «На радость людям жил, жить бы ему сто лет…» Эта двойственность отношения ав¬тора к Обломову выражена и в описании сна героя.
«Сон Обломова» может быть разделен на две части. Первая часть рисует идиллическую картину совершенного, безмятеж¬ного бытия, память о котором озаряет душу героя тихим и мяг¬ким сиянием; «утраченный рай» детства он стремился вновь обрести и в своей взрослой жизни. Эти страницы овеяны осо¬бым лиризмом, напоминающим о волшебной сказке. Герой
видит «благословенный уголок земли»: небо, подобное «роди¬тельской кровле» (оно «ближе жмется к земле», стремясь «об¬нять ее покрепче, с любовью»), невысокие холмы, с которых «приятно кататься» или смотреть на заходящее солнце. Здесь нет ничего «грандиозного, дикого и угрюмого»: весело бежит река меж отлогих песчаных берегов, сладко журчат ручьи. Мир обломовского сна наполнен тихой радостью патриархального бытия. По-домашнему приветливое небо, добродушная луна, похожая на «медный вычищенный таз», мирное жужжание мух, пение перепелов — все гармонично соединено в светлую, отрад¬ную для взгляда картину. Природа в Обломовке всегда привет¬лива, времена года сменяют друг друга в положенный срок, ра¬дуя все теми же, повторяющимися и узнаваемыми картинами. Зима с ее холодной красотой «выдерживает свой характер» до весны, не дразня внезапными оттепелями. Весной бегут ручьи, оживает земля, а лето наполнено знакомыми с детства запаха¬ми полыни, сосны, черемухи. Летнее солнце не палит, а ласко¬во греет. «Ни страшных бурь, ни разрушений не слыхать в том краю», — пишет автор. Все сулит долгую и счастливую жизнь, которая завершается мягкой и незаметной, похожей на сон смертью.
Люди, населяющие Обломовку, живут счастливой, спокой¬ной жизнью, никуда не торопясь, не ведая страстей и волнений. Крестьяне жнут, пашут и сеют, довольные своей судьбой и убеж¬денные, что «жить иначе — грех». Никто не ворует, не напива¬ется допьяна. Здесь не бывает «ни грабежей, ни убийств, ника¬ких страшных случайностей», а если они иногда и вторгаются в эту устоявшуюся жизнь, то лишь из внешнего по отношению к Обломовке мира.
Автор разворачивает перед нами реалистические картины быта Обломовки, повествует о воспитании героя, о его родите¬лях — этому посвящена вторая часть «Сна Обломова». В господ¬ском доме живут размеренно и не спеша. Главную заботу состав¬ляют «кухня и обед» — о нем совещаются долго и основательно, «целым домом». После обеда весь дом погружается во «всепо¬глощающий» сон, после которого пьют «чашек по двенадцати» чаю. Илюша растет в атмосфере любви и обожания. Его страст¬но, самозабвенно любит мать, осыпают ласками и поцелуями «штат и свита» дома Обломовых. Заботливая, любящая няня рассказывает Илюше сказки о Емеле, о неведомых краях, где текут реки меда и молока и «никто ничего круглый год не дела¬ет» (о поэтизации лени в русском фольклоре автор говорит с горькой иронией). Не только нянины сказки, но и весь быт обломовцев обнаруживает связь с давно ушедшими временами, с языческой древностью. Здесь верят в приметы, соблюдают об¬ряды и традиции, чтут старину и больше всего на свете боятся перемен.
Сон героя раскрывает природу «барства» Ильи Ильича, при¬чины его пассивно-созерцательного отношения к жизни и без¬деятельности. Лень и нелюбовь ко всякому активному действию были присущи всем обломовцам — от крестьян до господ. Отец героя, Илья Иванович, был занят тем, что ходил из угла в угол, нюхал табак или наблюдал за происходящим на дворе. Мать также была «сильно занята», по ироническому замечанию пове¬ствователя: обсуждала часа по три, как перешить из старой фу¬файки детскую курточку; следила, чтобы портной не украл ос¬татки сукна; ходила поглядеть, «хорошо ли наливается яблоко».
Неумение организовать свой быт — также черта, вынесенная героем из детства. В Обломовке не любили труд, видя в нем «на¬казание, возложенное еще на праотцов наших». Потому шата¬лось крыльцо, падала галерея, валился плетень. А когда насту¬пила пора учить подросшего Илюшу, родители больше всего были озабочены тем, чтобы сын не утратил «благословенной» полноты, не изнурил души и тела. Обломов жил в отчем доме, «как экзотический цветок в теплице». Всякое его желание пре¬дупреждалось, всегда к его услугам были «трое-четверо слуг» и верный Захар. Иногда Илюша чувствовал в себе стремление вырваться на простор жизни, ускакать на савраске в поля или поиграть в снежки с крестьянскими мальчишками. Но такие порывы воспринимались в Обломовке с ужасом и со временем угасли.
«Ищущие проявления силы обращались внутрь и никли, увядая», — с горечью говорит Гончаров, подводя итог повество¬ванию о детстве героя.
В романе Обломов изображается как национальный харак¬тер, органически вырастающий на русской почве, пронизанный противоречивыми влияниями прошлого и настоящего, впитав¬ший в себя и отрицательные, и благие стороны народной жиз¬ни. Сон героя позволяет объяснить истоки этого характера, дает ключ к пониманию романа в целом.
