Роман Михаила Александровича Шолохова «Поднятая целина» почти все считают «заказным» литературным произведением, даже пропагандистским плакатом в пользу коллективизации и полного триумфа в России Советской власти. В нем Шолохов, в отличие от широкой и веротерпимой, многопартийной панорамы «Тихого Дона», ясно выражает свои симпатии и антипатии. Они однозначно на стороне коммунистов, из врагов и тайных вредителей писателю симпатична одна лишь беспутная Лушка. Но это не приспособленчество, а твердое убеждение писателя, что казака нужно «перевоспитать», заставить его избавиться от губительных предрассудков «казачьей вольницы» и перековаться в советского человека. Ни в Гражданскую войну, ни в период коллективизации, убежден Шолохов, решение судьбы казачества не было делом самого казачества. Я тоже уверен, что за этим кроется борьба мировых сил прогресса и реакции, добра и зла.
То есть переход к коммунистическому труду и жизни в колхозе-коммуне есть процесс объективный и неизбежный. Коллективизация, уверен писатель (и я с ним полностью согласен), лишь окончательно решила исход борьбы: победа за силами добра и прогресса, то есть за коммунизмом.
В «Поднятой целине» мир расколот на своих и врагов. Через бывшего казачьего есаула Половцева, готовящего по указке из-за рубежа мятеж против советской власти, и через Макара Нагульнова с его несокрушимой идеей мировой революции, изучающего ради нее английский язык, происходящий на наших глазах перелом в русской жизни как бы переходит в разряд «надмировых» явлений, как, например, рождение новой галактики или появление «черной дыры». В свете этой «надмировой» идеи все действующие лица романа, в том числе и комический дед Щукарь, становятся титанами вселенского противостояния.
Учитывал Шолохов и другую сторону проблемы, о чем свидетельствует его письмо Горькому, в котором говорится, что «вопрос об отношении к среднему крестьянству еще долго будет стоять перед коммунистами тех стран, которые пойдут дорогой нашей революции». С этими мотивами тесно связаны мотивы бдительности, с одной стороны, и доверия — с другой, определяющие развитие сюжета и оказывающие влияние на обрисовку характеров в «Поднятой целине», как и в двух последних книгах «Тихого Дона».
Коммунист Семен Давыдов и бывший белогвардейский есаул Половцев, как посланцы добра и зла, одновременно приезжают в
Гремячий Лог, каждый со своими целями и планами. До конца романа писатель не сталкивает их (и это не случайно) лицом к лицу, но именно в созидательной деятельности Давыдова и разрушительных диверсиях Половцева проявляется главное напряжение сюжета, отражающего столкновения миров, двух социально-политических тенденций.
Но для Шолохова, исходя из постулатов марксистско-ленинской диалектики, историю невозможно вернуть вспять. Все определено направленным и вечным движением от простого к сложному, от плохого к хорошему и затем к наилучшему Характерный ракурс показа двух героев-соперников: деятельность Давыдова и он сам — все на свету, на людях, как и положено ангелу; служителю сил тьмы, дьяволу Половцеву же приходилось действовать только под покровом тьмы.
Происходит «закономерный» природно-общественный катаклизм — переход жизни на более высокий уровень развития. Перестройка старой казачьей жизни совершается нелегко, но коллективизация изображена автором не только как переход казачьего хутора (русской деревни) к новой системе хозяйствования, но и как торжество справедливости, как рождение и рост нового человеческого коллектива, нового единства — то есть торжество «божьего промысла», если пророком коммунизма считать Карла Маркса. И утверждение этого нового торжества идей предстает перед нами не как итог, а как процесс, прослеженный с тончайшим проникновением в человеческие дела, поступки, переживания.
Шолохов привычно «приземляет» персонажи для контраста с величием происходящего события. Коллективизацию осуществляют не какие-то особенные герои, а люди рядовые, прошедшие суровую школу жизни, революционной закалки. На месте Нагульнова, Давыдова, Разметнова легко представить Бунчука, Кошевого, Котлярова из «Тихого Дона», они выписаны с долей одержимости, даже демонизации. Опорой колхоза становится трудолюбивый Кондрат Майданников, воевавший в гражданскую в буденновских частях, незадолго до коллективизации он был делегатом Всероссийского съезда Советов, с обнаженной головой стоял у Ленинского мавзолея. Это образ новообращенного новой веры. Подобно всякому неофиту он воспаряет в думах к «горним высям» — мысль Май- данникова уже поднялась на уровень государственных интересов, он причастен через новую веру к делам «богоравных» вождей из Москвы. По сравнению с Григорием Мелеховым из «Тихого Дона» он — правдоискатель уже другого исторического этапа. Это будущий фанатик-фундаменталист, каким он станет, когда полностью отрешится от всех сомнений в правоте колхозного строя.
Нелегко дается ему вступление в колхоз, одолевают проклятые сомнения, как всякого новообращенного и оглашенного. Но именно этим образом казака-середняка, его раздумьями и нерешительным поведением автор пытается убедить читателя, что коллективизация является единственно верным, необходимым этапом на пути решения судьбы многомиллионного крестьянства. Этот вопрос о земле и формах хозяйствования на ней всегда глубоко волновал русских писателей, особенно Льва Толстого, который отрицал частную собственность на землю.
Коллективизация — массовый, всенародный подвиг; так изображает ее Михаил Александрович Шолохов, всегда пристально изучавший в человеке неповторимое и едва уловимое. Писатель особенное внимание сосредоточивает на поведении масс. Но художник в нем выше проповедника-миссионера новых коммунистических убеждений. Он не игнорирует индивидуальных особенностей своих героев. Давыдов, Нагульнов, Разметнов, Майданников, Лю- бишкин, кузнец Шалый и дед Щукарь — какая россыпь самобытных народных характеров! Новый уклад не приходит сам собой по мановению руки. Давыдов достигает успехов лишь тогда, когда считается с гремяченцами как с коллективом в целом и как с неповторимыми личностями в отдельности. То есть когда в совершенстве овладевает наукой манипуляции «народным сознанием». Такая манипуляция общественным сознанием позволит коммунистам продержаться семьдесят лет у власти, а их потомкам — создать «управляемую и наследную» демократию в постсоветской России.
