Михаил Александрович Шолохов был непосредственным участником и свидетелем коллективизации на Донуд Наблюдая за работой рабочих-путиловцев Баю-кова и Плоткина, он сумел впоследствии создать правдивый характер посланца партии, двадцатипятитысячника Семена Давыдова. За плечами у Давыдова суровая школа жизни: отца за участие в забастовках ссылают в Сибирь, еще мальчонкой Семен идет работать на завод. «И белье сестренкам стирать, и штопать, и обед готовить, и на завод бегать» — все должен был делать подросток, когда невыносимая нужда свела в могилу мать. Он прошел флотскую службу, воевал в гражданскую войну, затем опять работал слесарем на Путиловском. Оттуда по путевке партии пошел «поднимать деревню». Давыдов все время помнит, что он — рабочий, старается не уронить высокую честь пролетариата, «держать на высочайшем уровне».: Большой школой явилась для него гражданская война, в ней закалились его стойкость и мужество. «Не из такого мы — большевики — теста, чтобы из нас кто-нибудь мог фигуры делать! Меня в гражданскую юнкера били, да и то ничего не выбили! — заявляет он на собрании после «бабьего бунта».
Давыдов отличается прямотой, честностью, цельностью натуры. Он тверд и принципиален в отстаивании интересов народа. Выслушав историю Тита Бородина, Давыдов отвечает: «Чего ты нам жалостные рассказы преподносишь? Был партизан — честь ему за это, кулаком стал, врагом сделался — раздавить! Какие мо-
гут быть разговоры?» На выкрики и угрозы неизвестных злопыхателей Семен отвечает резко и решительно. Он не боится смерти, за дело партии готов идти до конца: «…я за свою партию, за дело рабочих всю свою кровь отдам!»
Давыдов не очень грамотен, учиться ему не пришлось, но он усердно читает политическую литературу, настойчиво старается разобраться в общественной жизни, в этом ему помогает классовое чутье.
Нелегко было Давыдову — потомственному рабочему, никогда не занимавшемуся сельским хозяйством,— руководить колхозом; нелегко было человеку, выросшему среди искренних друзей, понять сложную и противоречивую душу крестьянина. Хутор с его тайнами человеческих душ был для Давыдова «сложным мотором новой конструкции», в котором ему обязательно надо было разобраться, и только большевистская настойчивость помогла ему в этом. Горячее сердце и интуиция трудящегося человека, восполняя недостаток опыта, подсказывали ему правильное поведение. Во время «бабьего бунта» Давыдов, посмеиваясь вначале, а потом еле сдерживая ярость, увещевает развоевавшихся женщин.
«— Гражданочки! Дорогие мои ухажерочки! Вы хоть палками-то не бейте — упрашивал он, пощипывая ближайших баб, а сам нагибал голову и через силу улыбался…
— Бабушка! Тебе помирать пора, а ты дерешься,— пытался отшучиваться Давыдов».
Постепенно Давыдов приобретает опыт хозяйственного руководителя, он умеет поднять массы и повести их за собой. Когда в бригаде Любишкина плохо шла пахота, ранее не видавший плуга Давыдов научился пахать и организовал социалистическое соревнование.
Отдавая работе все время и силы, Семен не сумел устроить свою личную жизнь. Простой и бесхитростный, он легко попал в сети, расставленные практичной Л уткой, наивно надеясь: «Вовлеку ее в общественную работу, упрошу или заставлю заняться самообразованием». Иначе сложились отношения с Варей Харламовой, он полюбил эту чистую и открытую душу.
Погиб Давыдов так же геройски, как и жил. Излишняя осторожность была не в его характере. «Безумство храбрых — вот мудрость жизни!»—эти слова из «Песни о Соколе» Горького можно в полной мере отнести к Семену Давыдову, жившему и отдавшему самое дорогое за счастье народа. Давыдова можно признавать или не признавать героем, но не уважать невозможно.
