Вы находитесь: Главная страница> Ахматова Анна> Поэзия А.А. Ахматовой

Сочинение на тему «Поэзия А.А. Ахматовой»

Анна Андреевна Ахматова (Горенко) вошла в русскую поэзию в те годы, когда жесточайшая политическая реакция, наступившая после поражения первой русской революции, сменилась новым подъемом революционного рабочего движения. Среди временных попутчиков революции было широко распространено ренегатство. Все виды религиозного, философского и литературного мракобесия расцвели махровым цветом. Наиболее влиятельная школа русской буржуазной поэзии — символизм — пережила тогда жесточайший кризис и распадалась.
Первые сборники Анны Ахматовой «Вечер» и «Четки» (1912 и 1914 гг.) принесли ей быструю и громкую всероссийскую известность. Она выступила как представительница акмеистического течения в поэзии, декларировавшего свою преемственность от символизма, но противопоставлявшего символическому стремлению к непознаваемому «мир звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время».
На этой общей платформе объединились разные по характеру и темпераменту дарования поэты. Общим для них было равнодушие к животрепещущим общественным вопросам времени, фетишизация мертвого мира вещей, ограничение лирики тесным миром интимных переживаний.
Чертами всего этого отмечены стихи первых двух сборников Ахматовой:
Так беспомощно грудь холодела.
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,
А я знала — их только три!
Между кленов шепот осенний
Попросил: «Со мною умри!

Я обманут моей унылой,
Переменчивой, злой судьбой».
Я ответила: «Милый, милый!
И я тоже. Умру с тобой…»

Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
Равнодушно-желтым огнем.
Стихи Ахматовой, представленные в этих сборниках, лишены какого бы то ни было словесного украшательства, свойственного некоторым акмеистам. Они афористически кратки, ясны, выразительны. В них Анна Ахматова предстает как поэт с большой поэтической индивидуальностью и сильным лирическим талантом.
Одновременно читателя поражает непропорциональная по силе таланта и темперамента замкнутость духовного мира поэта — «женские» интимно-лирические переживания, отделенные от внешнего мира:
Настоящую нежность не спутаешь
Ни с чем, и она тиха.
Ты напрасно бережно кутаешь
Мне плечи и грудь в меха.
И напрасно слова покорные
Говоришь о первой любви.
Как я знаю эти упорные,
Несытые взгляды, твои!
Сильный и самобытный талант Ахматовой спасал стихи этих сборников от скуки, вызываемой бесконечным варьированием одних и тех же тем влюбленности, разочарования, разрыва и разлуки.
Любовь — чувство, которое определяет для героини смысл жизни. Оно — естественное состояние человека, роковое слияние душ, боль и мука, для описания которых поэт прибегает к почти натуралистическим деталям:
От любви твоей загадочной,
Как от боли, в крик кричу.
Стала желтой и припадочной,
Еле ноги волочу.
Ее произведения наполнены внутренней энергией, позволяющей только предположить подлинную силу и глубину страсти. С темой любви неразрывно связана тема женской гордости и независимости. Несмотря на всепоглощающую силу чувств, героиня отстаивает свое право на внутреннюю свободу, индивидуальность:
Есть в близости людей заветная черта.
Ее не перейти влюбленности и страсти…
Герой ахматовской лирики (не героиня) сложен и многолик. Это — любовник, брат, друг, представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный, убивающий и воскрешающий, первый и последний.
… И нужнее насущного хлеба
Мне единое слово о нем.
Ты, росой окропляющий травы,
Вестью душу мою оживи,—
Не для страсти, не для забавы,
Для великой земной любви.
«Великая земная любовь» — вот движущее начало всей лирики Ахматовой. Ахматова назвала любовь «пятым временем года». Из этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир открывается в дополнительной реальности: «Ведь звезды были крупнее, ведь пахли иначе травы». Поэтому стих Ахматовой так предметен: он возвращает вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать.
Начиная уже с «Белой стаи», но особенно в «Подорожнике», «Anno Domini» и в позднейших циклах любовное чувство приобретает у Ахматовой более широкий и более духовный характер. От этого оно не сделалось менее сильным. Наоборот, стихи 20—30-х годов, посвященные любви, идут по самым вершинам человеческого духа. Они не подчиняют себе всю жизнь, все существование, как это было прежде, но зато все существование, вся жизнь вносят в любовные переживания все многообразие присущих им оттенков. Наполнившись этим огромным содержанием, любовь стала не только несравненно более богатой и многоцветной, но и по-настоящему трагедийной. Библейская торжественная приподнятость ахматовских любовных стихов этого периода объясняется подлинной высотой, торжественностью и патетичностью заключенного в них чувства.
В лирической героине стихов Ахматовой, в душе самой поэтессы постоянно жила жгучая, требовательная мечта о любви истинно высокой, ничем не искаженной. Любовь у Ахматовой — грозное, повелительное, нравственно чистое, всепоглощающее чувство, заставляющее вспомнить библейскую строку: «Сильна, как смерть, любовь — и стрелы ее — стрелы огненные». И этим Ахматова всегда будет близка читателю даже через многие и многие годы.
У Ахматовой встречаются стихи, которые «сделаны» буквально из обихода, из житейского немудреного быта — вплоть до позеленевшего рукомойника, на котором играет бледный вечерний луч. Невольно вспоминаются слова, сказанные Ахматовой в старости, о том, что стихи «растут из сора», что предметом поэтического воодушевления и изображения может стать даже пятно плесени на сырой стене, и лопухи, и крапива, и сырой забор, и одуванчик:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Самое важное в ее ремесле — жизненность и реалистичность, способность увидеть поэзию в обычной жизни — уже было заложено в ее таланте самой природой.
Стихи первых трех сборников написаны в 1911—1917 годах. Но, читая их, невозможно представить себе, что именно в это время Россия переживала огненную волну нового революционного подъема, что шла трагическая эпопея Первой мировой войны, закончившаяся в 1917 году гигантскими революционными взрывами, опрокинувшими все прежние устои жизни русского общества. Все эти великие события почти никак не отражены в лирике Ахматовой. Она не поняла и не приняла Октябрьскую революцию, горько и безнадежно тоскуя по разрушенному прошлому, дорогому ее сердцу. По логике этих настроений и переживаний Ахматова могла бы оказаться в первые по- октябрьские годы там, где оказались Иван Бунин, Константин Бальмонт, Владислав Ходасевич и некоторые по- эты-акмеисты второго поколения. Но этого не случилось. Не мог оказаться в эмиграции автор таких строк, датированных 1917 годом (сборник «Подорожник»):
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
Эти строки, так неожиданно для Ахматовой написанные в исповедально-некрасовской тональности, говорят очень о многом.
Не сразу лирическая муза Анны Ахматовой освоилась с новой действительностью. Два первых послеоктябрьских сборника стихов выразительно показывают, как трудно было своеобразному и глубоко органичному поэту разорвать связи с прошлым, преодолеть инерцию привычных интонаций, вырваться из узкого мира интимных переживаний на широкий простор новой исторической действительности.
Гражданские мотивы органично входят в творчество поэта, их наличие вытекает из представления Ахматовой о высоком предназначении поэзии. Поэзия не только сладкий дар песнопения, но и веление небес, тяжелый крест, который нужно нести достойно. И потому поэт всегда обречен быть в гуще жизни, в центре событий, какими бы трагическими они ни казались
«Реквием» — одно из крупнейших произведений Ахматовой — был написан в 1935—1940 годах. Муж Ахматовой был обвинен в участии в антиправительственном заговоре и расстрелян по приговору недалеко от Петрограда в 1921 году. В «Реквиеме» отражены те чувства, которые пережила Ахматова, потеряв любимого человека. И хотя события, описанные в «Реквиеме», относятся к 30-м годам, в них звучат боль и горе, пережитые самой поэтессой.
По композиции «Реквием» скорее всего поэма. Отдельные стихотворения объединены одной идеей — протестом против насилия. В «Реквиеме» отразились не только чувства и переживания самой Ахматовой, не только горе тех, кто был оторван от своих близких и заключен в тюремные камеры, но и боль тех женщин, тех жен и матерей, которых видела Ахматова в страшных тюремных очередях. Именно к этим женщинам-страдалицам обращено посвящение. В нем звучит тоска от внезапной разлуки, когда сраженная горем женщина чувствует себя оторванной, отрезанной от всего мира с его радостями и заботами.
Во вступлении поэмы дана яркая безжалостная характеристика времени. В первых главах нашла свое отражение безграничная, глубокая бездна человеческого горя. Кажется, что эти строки перекликаются с плачем Ярославны, скорбящей и по своему любимому, и по всем русским воинам.
А. Ахматова встраивает свои переживания в контекст эпохи. Недаром поэма начинается так:
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл —
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
Таков был окончательный выбор поэтессы.
Великая Отечественная война застала Ахматову в Ленинграде. Находясь среди героических граждан замыкаемого в железное кольцо блокады Ленинграда, Ахматова новыми глазами взглянула на окружающую ее жизнь.
Как резко контрастирует с содержанием прежней лирики Ахматовой сосредоточенная сила коротенького стихотворения «Клятва», датированного июлем 1941 года:
И та, что сегодня прощается с милым,—
Пусть боль свою в силу она переплавит.
Мы детям клянемся, клянемся могилам,
Что нас покориться никто не заставит!
В сентябре 1941 года она была эвакуирована из блокированного Ленинграда сначала в Москву, потом в Ташкент. И вот в феврале 1942 года на страницах «Правды» рядом с военными сводками и фронтовыми корреспонден- циями появилось подписанное Анной Ахматовой стихотворение «Мужество»:
Мы знаем, что ныне лежит на весах
И что совершается ныне.
Час мужества пробил на наших часах,
И мужество нас не покинет.
Не страшно под пулями мертвыми лечь,
Не горько остаться без крова,—
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.
Свободным и чистым тебя пронесем,
И внукам дадим, и от плена спасем
Навеки!
Любовь к России спасла Ахматову от эмиграции; любовь к родной земле, попираемой пятой чужеземцев, ввела русскую поэтессу Анну Ахматову в круг советских поэтов. Замкнутый индивидуализм интимно-лирической темы стушевался в военные годы перед горячей патриотической взволнованностью, уступил место благородному гуманизму человека, охваченного тревогой за судьбу Родины, судьбу всего человечества.
Много глубокой, горючей скорби в стихах, написанных Ахматовой в трудные дни войны. Однако нет в этих стихах ни безнадежности, ни отчаяния. В них звучат гнев и уверенность в неизбежном возмездии и вера в будущее, олицетворенное в детях, спасенных от смерти:
Победа у наших стоит дверей…
Как гостью желанную встретим?
Пусть женщины выше поднимут детей,
Спасенных от тысячи тысяч смертей, —
Так мы долгожданной ответим.
В послевоенные годы сердце поэтессы продолжает быть восприимчивым к большой общественной теме, волнующей миллионы людей на земле:
Качаясь на волнах эфира,
Минуя горы и моря,
Лети, лети голубкой мира,
О песня звонкая моя!

Лети в закат багрово-алый,
В удушливый фабричный дым,
И в негритянские кварталы,
И к водам Ганга голубым.
Стихами, написанными за последние годы, Анна Ахматова заняла свое, особое, не купленное ценой каких-либо моральных или творческих компромиссов место в современной поэзии. Путь к этим стихам был труден и сложен. И решающую роль на этом пути сыграло то, о чем написала поэтесса в строках автобиографии, открывающей один из последних сборников ее стихов: «… я не переставала писать стихи. Для меня в них — связь моя со временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных».