В прозе 60-80-х годов среди героев, исполненных высокого морального смысла, есть и такие, которые светятся особым светом, чистым и благородным, несут в себе приметы неповторимости.
Это давняя традиция нашей литературы: поиск идеала человека в его почти абсолютном выражении. Когда-то Чернышевскому наряду с героями «просто положительными» понадобился Рахметов — человек «особённый». Современная литература, продолжая эту традицию, подарила миру не одну блистательную страницу, героем которых оказывался человек необычный или даже необыкновенный. Такими людьми особой, самой высокой пробы нравственности для меня стали Сотников (В. Быков «Сотников»), Николай Плужников (Б. Васильев «В списках не значился…»), Андрей Княжко (Ю. Бондарев «Берег»), Саша Панкратов (А. Рыбаков «Дети Арбата»).
Над этими образами время не властно. Пусть сейчас над нами мирное небо и трудно «примерить» на себя ту обстановку, те ситуации, в которых живут, борются и одерживают победу мои любимые герои, но именно они являются для меня критерием нравственности, в которой испытывает такую острую потребность на сегодняшний день наше общество.
Что же такое для меня нравственность? Это в первую очередь способность к сочувствию, к состраданию. Поэтому если я, читая произведения, сочувствую герою, то я получаю заряд нравственности.
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется,
И нам сочувствие дается,
Как нам дается благодать…
Тютчев прав, все соображения ума можно опровергнуть, на доводы найти другие доводы, а вот сочувствие дается помимо логики, соображений пользы; сочувствие приходит в душу тайными путями.
«Восхождение» — назвали авторы фильма экранизацию повести В. Быкова «Сотников», так определив путь в бессмертие через восхождение на Голгофу физических и нравственных страданий. Писатель раскрывает суть подвига своего героя прежде всего как осознанную идейную схватку. Чудо человеческого духа, именно чудо, непонятное, невозможное, непостижимое, невероятное с точки зрения чисто физических ресурсов, — превращается на наших глазах в закон силы духа человеческого. В рамках короткой повести развернута трагическая судьба как легендарный подвиг человека, который реализовал свои взгляды и убеждения в поступках и этим стал бессмертен. Сотников обладает неисчерпаемым запасом нравственных сил, и именно они становятся самым действенным оружием против следо-вателя-философа, Рыбака, врагов, ведущих его на казнь.
Душа человека бессмертна. Но каждого ли? О каком бессмертии может мечтать Рыбак, если при всем его отменном физическом здоровье он — живой труп? А светлая душа Сотникова переселилась в мальчика, свидетеля победы силы духа над животным страхом смерти.
Молодые герои литературы ближе мне по возрасту, но понятие «нравственность» не имеет возрастного ценза. Порой только в очень зрелом возрасте сможешь найти ответы на вопросы, которые стояли перед тобой на протяжении всей жизни. Об этом роман Ю. Бондарева «Выбор», наполненный напряженнейшими поисками героями смысла жизни. Обстоятельства складываются так, что героям романа: и Илье Рамзину, попавшему в плен в 1943 году, прожившему больше 30 лет на чужбине и перед смертью приехавшему в Москву проститься с матерью, со своей юностью; и художнику Васильеву, талантливому, обласканному славой и никогда, кажется, не делавшему неверного выбора, -приходится пристально вглядываться в прошлое и настоящее. Встреча двух бывших друзей юности рождает спор: в чем смысл человеческой жизни и что управляет выбором человека — его воля или «господин эксперимент». «Не, думаете ли вы, что все человечество — подопытные кролики на земле и кто-то приводит с нами чудовищный эксперимент?» — отчаянно спрашивает Илья Рамзин. И еще один вопрос накаляет спор: не повенчана ли правда с ложью? «Иногда мне приходит на ум, что ложь есть правда, а правда — ложь… Что правда необходима для того, чтобы скрыть ложь», — казалось бы, у Ильи есть основания так думать: и майор Воротюк, пославший людей, вышедших из окружения, на верную смерть с приказом отбить оставленные ими орудия только потому, что уже успел доложить о гибели батареи; и клеветник Лазарев; и одиночество на чужбине. Он устал от жизни. Но в час прощания с жизнью ему все же очень важно, что встретит он у близких — Васильева, Маши — «прощение или проклятие».
«Выбор — самоопределение, — говорит он. — Или — или». Однако такая бескомпромиссность у Ильи возникает лишь в конце жизни. В момент выбора: две пули — подлецу Лазареву, третью — себе, — ему не хватило мужества так поступить. Выбор Ильи — при всей его решительности — путь компромчссов, именно этот путь вел его к духовной гибели, предрекал крах. И вот, пройдя ужасы и компромиссы плена, затем соблазны западной жизни, он «заглянул в свою душу и познал ад». Он не видит смысла жизни не только потому, что тяжело болен, но и потому, что «человеку плохо везде», как он думает. Хотя все-таки подспудное нравственное чутье упорно ведет его к необходимости отделения правды от лжи. Не случайно несколько раз повторенное «Простите!» в предсмертном письме Ильи. И еще последний расчет Ильи с жизнью — чувство вины перед Родиной, последняя надежда — хоть после смерти быть принятым родной землей. Вне России жизнь не имеет, не находит смысла. Судьба человека определяется и сложностями жизни, и общемировыми событиями, и собственным выбором человека. Но есть и еще один важнейший момент — почва, на которой человек вырос, Родина. Без нее нет у человека судьбы; выбор, при котором человек отрывается от Родины, чем бы он ни был вызван — страхом, отчаянием, обидой, выгодой, — никогда не даст ни счастья, ни покоя, ни ощущения высокой осмысленной жизни.