От рассказов о русских страдальцах и чудаках Николай Семенович Лесков логически переходил к легендам на темы раннехристианской литературы «Скоморох Памфа-лов», «Гора», «Сказание о Федоре-христианине и о друге его Абраме-Жидовине», персонажи которых рисовались двойниками и предтечами российских праведников.
Глубинный легендарно-исторический фон был тем более важен, что в творчестве Лескова конца 70-х годов XIX века появляется серия портретов вождей официальной веры, высших чиновников церкви (очерки «Мелочи архиерейской жизни», «Епархиальный суд» и другие),—серия, контрастная галерее монументальных простолюдинов-страдальцев. В двояком сопоставлении — с легендами и
рассказами об архиереях — народные герои-праведники выступали как единственные прямые наследники и хранители высших гуманистических начал эпохи «апостольского» христианства, еще не опошленного и не бюрократизированного церковью. Удивительно ли, что жизнь ставила евангелистов-подвижников, поборников незамутненной нравственности, формально канонизированной догматическим православием и государственной властью, в положение юродивых, гонимых и православием и властями?..
Решение коренных социальных вопросов представлялось Лескову условием распутывания узлов на национальной почве. Языком прозрачных политических намеков писатель заговорил об этом уже в конце 70-х годов. «В народе,— отметил он,— есть изобилие здоровых элементов, ручающихся за его способность к широкому и свободному развитию жизни в несколько иных формах».
Все усиливающийся критицизм писателя побудил его к особенно энергичным выступлениям против русского самодержавия в 90-е годы.
«Зверство и дикость растут и смелеют, а люди с незрелыми сердцами совершенно бездеятельны, до ничтожества»,— с грустью делился художник с Л. Толстым в 1891 г.
И вот легенды давали форму высказывания писателя о жгучих русских проблемах. Греко-римско-византийский мир представал аналогом окружающей Лескова действительности, обнажал в главных чертах его социальные механизмы. Утопический же идеал рисовался как бы осуществленным некогда в легендарной действительности былого, а позже затоптанным в историческом движении народов и разве что сохранившимся в душах горсточки праведников. Но Лесков не «уходит» окончательно в ветхозаветную историю, он обличает современную ему действительность, сопоставляя два исторических момента. Поэтому он писал Л. Н. Толстому: «Я хочу остаться выметалыциком сора, а не толкователем талмуда».
Мудрыми глазами художника и русского патриота смотрел Лесков на современную ему жизнь, видя ее печали и недостатки. Будучи честным человеком и талантливым писателем, он не мог не отразить в своем творчестве главную «проблему» времени — гибель народа в нищете и забвении и обогащение кучки «счастливцев» на фоне всеобщего разорения. Но эта же тема актуальна и сегодня, не потому ли произведения Лескова так популярны в наши дни?!
