И безвинная корчилась Русь…
А. Ахматова
Сначала о том, почему я взял для рецензии именно это произведение. Сейчас, когда наша страна резко изменила свой политический курс, мы стараемся сразу «отмахнуться» от той жизни, которой жила наша страна предыдущие годы. Но «отмахнуться», забыть то, что было, мы не имеем права, да это и невозможно, потому что это наша история. А государство, которое не знает своего прошлого, не имеет и будущего. Другое дело взглянуть на это время современным взглядом.
Роман М.А. Шолохова «Поднятая целина» как раз наглядно изображает жизнь нашей страны в 20—30-е годы.
Роман «Поднятая целина» сегодня вызывает много споров, и это понятно. Писатель не только оправдывает, но и прославляет насилие, объявляет врагами тех, кто честно и много трудился, и это вызывает протест у читателя. Но уж никто не скажет, что Михаил Александрович не показал справедливо, насколько тяжел труд земледельца. Один из героев книги образно говорил об этой доле, что «до ночи сорок потов с тебя сойдут, на ногах кровяные волдыри с куриное яйцо, а ночью быков паси, не спи: не нажрется бык — не потянет плуг».
Но для очень многих казаков хутора Гремячий Лог было легче батрачить сезон бесплатно, из последних сил, лишь бы не навязывали им колхоз. Автор романа довольно правдиво рисует настроения большинства хуторян, которые собрались на сход обсуждать вопрос о вступлении в колхоз. Русские крестьяне, которые только-только получили землю, о колхозах рассуждали примерно так: «Сначала дали землю, теперь — отбирают!» И болела у них душа. Казаки же, которые владели землей всегда, испокон веков, тем более не желали объединяться. Они к тому же справедливо подозревали, что колхозы будут грабительскими. И потому на собрании в Гремячем Логу многие были согласны с Николаем Люшней, который здраво рассуждал, что «колхоз — дело это добровольное, хочешь — иди, а хочешь — со стороны гляди!» Но добровольности как раз Советская власть и не терпела. Уже все было решено за крестьян в Москве, за кремлевскими стенами, сколько хозяев и в какой срок вступит в колхозы. И начинают общие собрания колхозников выносить постановления о выселении кулацких семей, как это сделала гремяческая беднота после убийства Хопрова. Решение вынесено было единогласно. И те, кому совесть и гордость не позволяли жить бедно: Титок, Фрол Дамасков и другие — едут теперь на голод, холод и смерть на далекий Север. А с ними и те, кого потом и власти уже не решаются назвать «кулаками», как многодетный Гаев и ему подобные. Раскулачивание называлось тогда «административной мерой». Ее применяли к тем, кого считали «врагами», если даже ничего противозаконного человек не сделал. Потому-то так униженно просят прощения казаки и бабы после бабьего бунта. Не потому, что считают себя неправыми: они хотели взять зерно, которое им принадлежало и без которого они обречены были на голод. А потому, что бо- ктся, что их объявят «врагами» и сошлют. И не пустыми словами, а страшной угрозой звучит давыдовское: «Большевики не мстят, а беспощадно карают только врагов…» И многое значш его обещание не считать участников бабьего бунта «врагами» и не применять к ним «административных мер». И идут, помимо воли, казаки, «слезой и кровью» разрывая «пуповину, соединявшую… с собственностью, быками, с родным паем земли». Среди колхозников вынужден прятаться и крепкий хозяин Яков Лукич Островное, который успел замаскироваться, чтобы не попасть под раскулачивание. Только с Половцевым и может откровенно поговорить он о колхозе, о бедняках, которые теперь там заправляют: «Он, может, всю жизнь на печи лежал да об сладком куске думал, а я… да что там гутарить!» А Яков Лукич всю жизнь работал, да интересовался агротехникой, да горб наживал. А теперь все под корень! Да, ужасная пора, когда трудолюбивый и удачливый человек вынужден прятаться. Конечно, писатель рисует Островнова, Половцева черными красками. Но, думается, здесь явная предвзятость. Хорошие душевные качества мало зависят от денежного состояния.
И они, скорее даже, больше присущи богатым людям, чем бедным.
Но можно понять и тех, кто сразу добровольно вступил в колхоз. В основном это были люди не зажиточные, а даже бедные. Они долгие годы жили, не имея лишнего куска за душой. Конечно, можно согласиться с Островновым в том, что это были, в основном, ленивые, безразличные ко всему люди. Но здесь следует учесть, что у многих из них были многодетные семьи. Нельзя забывать также о том строе, в котором они жили. Да, возможно, было и какое-то давление со стороны зажиточных казаков. И поэтому колхоз казался им единственным выходом из этого положения. Конечно же, не стоит рассматривать Давыдова, Нагульнова, Разметнова и других как каких-то «зверей», не признающих ничего, кроме своих убеждений. Как только приехал Давыдов, казаки сразу увидели в нем «своего» человека. Он всегда был в окружении народа, если надо, сам показывал, как что делать. Он самокритичен, умеет осознать ошибки и исправить их на ходу, забывает личные обиды. И все же сегодня видно, что колхозное строительство нарушило вековой уклад русской деревни. Плюсы и минусы коллективного крестьянского труда… Это особый вопрос. Страшно не то, что было; страшно то, что есть с нашей деревней сейчас.
