Время, как известно, все и всех расставляет на свои места. Жизнь подтверждает эту мысль. Поэзия Анны Ахматовой выдери ала испытание временем. Долго наше общество делало вид, что в творчестве Ахматовой нет такого произведения, как «Реквием». И только в последние годы к этой поэме стали возвращаться благодаря публикациям в журналах, сборниках, альманахах.
Поэма — это и лирический дневник, и взволнованное свидетельство очевидца эпохи, и произведение большой художественной силы, глубокое по своему содержанию. С годами человек становится мудрее, острее воспринимает прошедшее, с болью наблюдает настоящее. Так и поэзия Ахматовой с годами становилась все глубже, я бы сказала — обостреннее, ранимее. Поэтесса много размышляет о путях своего поколения, и результатом ее раздумий является «Реквием». В небольшой по объему поэме можно, да и нужно, всмотреться в каждую строку, пережить каждый поэтический образ.
Прежде всего о чем говорит название поэмы.
Реквием — католическое богослужение по умершим, а также траурное музыкальное произведение. В своих черновых записях Ахматова свою поэму еще называла «симфонией» и «поэмой без героя». И действительно, читая поэму, ощущаешь сходность настроения от прочитанных строк с моцартовской музыкой — траурной, величественной, гордой:
Подымались как к обедне ранней,
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже, и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Лирическая героиня длительное время пребывает в ситуации на грани жизни и смерти, судьба ее стала и судьбой всего народа.
Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними «каторжные норы»
И смертельная тоска.
Образы тюремных затворов и «каторжных нор» напоминают нам пушкинские строки:
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Но пушкинский герой верит в справедливость, и голос его свободен. Это как бы сокращает расстояние, отделяющее его от декабристов, а у лирической героини Ахматовой происходит отдаление, невосполнимое одиночество:
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет… Шатается… Одна…
То, что поэтесса выбрала для жанра своей поэмы мотив заупокойной мессы, посвященной памяти усопших, помогает ей подняться над личной болью и слиться с общим страданием.
В «Реквиеме» противопоставлены как бы два мира -благополучие и трагедия. Все чувства лирической героини обострены, и слух ее улавливает те звуки, которые не слышны другому миру.
И если
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат, —
то для поэтессы такого мира уже не существует. Она погрузилась в тишину. Но в поэме дишина звучит. Многими звуками наполнены ее строки: здесь звучат песня разлуки паровозных гудков и громыхания «черных марусь», плач детей и женский вой, хор ангелов и душераздирающий крик народа. Эти звуки не убивают тишину, а делают ее ощутимее:
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
В поэме встает образ и одичалого родного города Ленинграда: все вокруг стало диким, страшным и безумным -у матери отняли сына:
Уводили тебя на рассвете,
За тобой, как на выносе, шла,
В темной горнице плакали дети,
У божницы свеча оплыла.
Вся природа, казалось, замерла: между «живым» и «мертвым» уже нет границы. И даже вся поэма, нарушая традиции, заложенные самим названием — «Реквием», посвящена и мертвым, и живым.
Тем живым, которые стояли перед «Крестами» (имеется в виду Петропавловская крепость) в надежде хоть что-нибудь узнать о своих сыновьях, мужьях, любимых.
Лирическая героиня Ахматовой воплощается в образ «стрелецкой женки»:
Буду я, как стрелецкие женки,
Под кремлевскими башнями выть.
Вся поэма звучит не только как женский вопль, но и как колокольный звон, набат.
Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Тяжелое предчувствие не покидает героиню, она и не верит во что-то лучшее, надежды у нее практически нет:
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
Многие строки поэмы свидетельствуют о тех или иных событиях жизни Ахматовой, но поэтесса сближает свое личное горе с горем многих женщин. Очень явственно ощущается близость лирической героини к женщине из народа:
И я молюсь не о себе одной,
А обо всех, кто там стоял со мною
И в лютый холод, и в июльский зной
Под красною ослепшею стеною.
Для них и ради них Ахматова пишет поэму «Реквием»:
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов.
О них вспоминаю всегда и везде,
О них не забуду и в новой беде…
В заключительных строках поэмы слышится крик поэтессы, как эхо, громкое и постепенно удаляющееся. Этот крик прорывается сквозь «громыхание черных марусь», сквозь вой старухи, который поэтесса определяет как рев раненого зверя, сквозь хлопанье дверей. Это уже и не крик навзрыд, не рыдания, а стон, который обрывается на самой высокой ноте. И в наступившей тишине страдание сменяется скорбью:
И пусть с неподвижных и бронзовых век,
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.
Кажется, поэтесса исчерпала весь запас слез, гнева, страдания, плача…
Но не на этой ноте хочется закончить разговор о поэме Ахматовой.
Мне кажется, именно она необходима нам сейчас, в наше время как никогда, как предостережение, как напоминание…
Ахматова написала поэму о жизни и судьбе человека, о том, что переживает его душа в нашем бренном суматошном мире, о жизненных утратах, о муке и счастье бытия.
И, постигая мир поэтессы, мы открываем в себе способность откликаться не только на радости, но и на горе, печаль, которые разлиты во многих мгновениях жизни. Мы еще и еще раз учимся принимать жизнь со всеми ее горестями и трагедиями как бесценный дар и чудо, которое надо бережно сохранять.