«Мастер и Маргарита» — одно из самых популярных и одновременно самых сложных произведений литературы XX века. Проблематика романа предельно широка: писатель задумывается как над вечными, так и над актуальными вопросами, волнующими современное общество.
Темы романа неразрывно связаны друг с другом, мир ирреальный «прорастает» сквозь обыденность, становятся возможными чудеса; действия Сатаны и его свиты взрывают привычное течение жизни москвичей, порождают смятение и множество самых фантастических предположений и слухов. Сеанс черной магии Воланда в варьете стал началом и одновременно самым громким событием вереницы загадочных происшествий, потрясших Москву.
Важнейший вопрос, поставленный в этой сцене, сформулирован Воландом: «изменились ли эти горожане внутренне?» Ответ на этот вопрос помогают найти действия свиты Воланда и реакция на них зрителей. Видя, как легко поддаются москвичи искушениям, Воланд делает вывод: «…они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… и милосердие иногда стучится в их сердца… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…»
Образ Сатаны трактуется здесь традиционно, как искусителя людей, толкающего их к греху, вводящего в соблазн. Однако отличие от традиционной трактовки состоит в том, что дьявол лишь исполняет желания публики, ничего не предлагает сам.
Появление Воланда своего рода катализатор: пороки и грехи, доселе скрытые под маской добропорядочности, становятся явными для всех. Но они заложены в самой человеческой природе, и Сатана ничего не меняет в жизни этих людей; едва ли они даже задумываются над своими пороками. Так и падение и возрождение человека лишь в его собственной власти. Дьявол, показывая человеку мерзость его грехов, не способствует ни его гибели, ни исправлению, а лишь умножает страдания. Его миссия — наказывать, а не спасать.
Основной пафос сцены — обличительный. Писателя волнует озабоченность людей материальными проблемами в ущерб духовности. Это как общечеловеческая черта, так и знамение времени — «квартирный вопрос только испортил их»; опошление, снижение значения духовных ценностей стало всеобщим. Сеанс черной магии помогает выявить наиболее ясно общие черты пошлости мещанства толпы и дает богатый материал для сатирического обличения пороков общества. Этот эпизод как бы фокус, в который собраны те пороки, которые потом, в дальнейших сценах, показывающих столкновения Воланда и его свиты с чиновничьей Москвой, будут рассмотрены отдельно: взяточничество, алчность, буквально страсть к деньгам, к вещам, неоправданному накопительству, лицемерие чиновников (и не только их).
При создании сцены сеанса Булгаков использовал прием гротеска — столкновение реального и фантастического. В отличие от гротеска Салтыкова-Щедрина, когда автор открыто высказывает свою точку зрения, Булгаков как будто беспристрастен. Он просто излагает события, но сама сцена настолько выразительна, что авторское отношение к происходящему не вызывает сомнения.
Булгаков использует прием и преувеличения, гиперболы, например, в сцене закрытия «дамского магазина»: «Женщины наскоро, без всякой примерки хватали туфли. Одна, как буря, ворвалась за занавеску, сбросила там свой костюм и овладела первым, что подвернулось, — шелковым, в громадных букетах, халатом и, кроме того, успела подцепить два футляра духов». Также гротеском является отрывание головы Бенгальского.
Наиболее сатиричен образ Аркадия Аполлоновича Семплеярова, председателя акустической комиссии. Булгаков высмеивает его высокомерие, надменность и лицемерие. В образе Семплеярова Булгаков показал черты, присущие всем крупным чиновникам, привыкшим злоупотреблять властью, снисходительно относящихся к «простым смертным».
Двенадцатая глава романа, рассказывающая о сеансе черной магии в варьете, является апогеем сатирической линии «Мастера и Маргариты», так как в этой главе разоблачаются пороки, присущие всему советскому обществу, а не отдельным его представителям, показаны образы, типичные для Москвы времен нэпа, а также создаются предпосылки для философского обобщения сатирической тематики романа.
