У каждого народа есть вид искусства, наиболее близкий общему национальному характеру. На Руси издревле почиталось слово. «Что написано пером — того не вырубишь топором!» — гласит народная мудрость. Действительно, русский народ всегда магически поддавался «чарам» книг. Поэтому на литературе лежала огромная ответственность: она должна была воспитать, научить и внушить благую идею человеку. Причем круг читателей каждого писателя — это его современники. Поэтому, затрагивая общечеловеческие проблемы, он всегда пытался показать историческую эпоху, на фоне которой происходят события, будь то «преданья ветхой старины» или современная писателю действительность. Конечно, особенно трудным в таком случае было изображение эпохи в драматическом произведении, где авторская позиция скрыта за действием. В русских драмах XVIII века, построенных по законам классицизма, основные черты времени передавались через костюмы, ремарки, диалоги и монологи, конфликт, круг идей главных персонажей… Но при этом историческая действительность была ограничена лишь рамками действия, не давала общей картины быта и нравов, сужала обзор событий прошлого и настоящего, их взаимосвязь.
Грибоедов, колумб русской реалистической драмы, для передачи исторических событий, на фоне которых развивается сюжет, использует как прежние приемы, так и свои собственные. Причем он показывает не только «век нынешний», но и «минувший». Чему особенно способствует одно из нововведений — внесценические персонажи.
Итак, зачем же автор вводит их в комедию? Буквально с первых страниц встречаясь с внесценическими персонажами, мы задаемся вопросом: какую же роль играют они в комедии? Если считать «Горе от ума» произведением преддекабристского движения, определяющегося в истории периодом агитации, то несомненно, персонажи эти расширяют исторические границы. Действие развивается как бы в двух планах — прошлого и настоящего, что постоянно подтверждается высказываниями действующих лиц.
«Тогда не то что ныне!» — с благоговением вспоминает Фамусов. «Нет, нынче свет уж не таков», — оптимистично восклицает Чацкий.
И уже из этого можно заключить, что два эти времени находятся в противоборстве. Потому так по-разному оцениваются внесценические персонажи прошлого. Так, Фамусов, вспоминая «отцов», говорит, что Максим Петрович «по-нашему смышлен», «Кузьма Петрович! Мир ему! Что за тузы в Москве живут и умирают», тогда как Чацкий пренебрежительно бросает: «Тот Нестор негодяев знатных!»
То есть внесценические персонажи расширяют и конфликт произведения, как личный и общественный, так и общечеловеческий. Так, выступая как аргументы в споре общества и Чацкого, они постоянно подтверждают слова оппонентов.
«Ну как не порадеть родному человечку!» — восклицает Фамусов. И действительно, большая часть внесценических персонажей имеет общее отчество. Да и кто же не предположит после этих слов, что Максим и Кузьма Петровичи не родственники? А Анна и Марья Алексеевны — ужели совпаденье? Все в пьесе кому-то кем-то приходятся.
Кажется, кого только не перечисляет Чацкий при первой встрече с Софьей: и тот «черномазенький», и тот «чахоточный», и «трое из бульварных лиц», и «наше солнышко, наш клад», и дядюшка — и все они ей родня.
Причем каждый человек «радеет» за другого, и эта общая родственная близость создает впечатление муравейника их жизни.
«Переженил детей, внучат», — говорится про Кузьму Петровича. Возникает вопрос: на ком? Конечно, уж не на французе Гельо- ме, ведь «надобно с именьем быть и в чине». Чем не жених, к примеру, Фома Фомич, чем не невеста княгиня Ласова…
Вообще, молено заметить, что почти всегда, когда вводится новый персонаж, указывается, чей же он все-таки брат, дядюшка или племянник.
И, так как внесценические персонажи минувшего екатерининского века являются для многих образцами и авторитетами, становится ясным такое стремление Молчалина породниться с Фамусовым, а значит, и со всеми.
Как уже было сказано, внесценические персонажи уводят читателя как из дома Фамусова, так и из времени вообще, что усиливает общественный конфликт, показывает два противоположных взгляда и помогает Грибоедову отойти от одного из главных законов классицизма — трех единств. Не соблюдается ни единство места (действие постоянно переносится то во дворец Екатерины, то в траншею, то в полк, то в деревню, то в Петербург, то на званый обед, то в Английский клуб). С помощью упоминания внесценических персонажей в пьесе представлены все моменты человеческой жизни: рожденье, свадьба, служба, рождение детей и передачи им «ключа», смерть. Выходит Грибоедов и за положенные рамки времени — одного дня. В совершенно разных параллелях живут на страницах пьесы Максим Петрович, всевозможные тетушки, Кузьма Петрович — герои прошлых лет, Фома Фомич, князь Федор между прочими, княгиня Ласова, Татьяна Юрьевна, Пульхерия Андреевна, княгиня Марья Алексеевна — герои настоящего. Причем упоминаются они не только в связи с прошлым и настоящим, чтобы учились все, как делали и делают отцы, но и в связи с будущим. Так, с ужасом думает Фамусов: «…что станет говорить княгиня Марья Алексевна!»
И с помощью этого своеобразного ухода от норм классицизма Грибоедов противопоставляет жизнь естественную, свободную жизни, подчиненной рационализму, жизни-схеме. Кстати, «неживой» жизнью живут все внесценические персонажи. Каждый герой поставил себе цель и установил «путь» к ней. Некоторые из них «грабительством богаты», другие «раболепством самом пылким», третьи «метят в генералы», четвертые «на благо» всем «шумят», даже князь Федор, единственный единомышленник Чацкого (ведь брат Скалозуба вовремя одумался, «повел себя исправно») «бегает от женщин», что в общем противоестественно для человека, не все же, наверное, на белом свете татьяны юрьевны да марьи алексевны.
Таким образом, с помощью внесценических персонажей Грибоедов усиливает главный конфликт и передает свое отношение ко всему происходящему на сцене. Так, отрицая субъективные методы декабристов, своеобразную схему, показывая со слов Репетилова членов «тайного» общества, автор намеренно не согласовывает их поступки и нравственный облик с требованиями декабристов к гражданину. Ведь одним из главных определений гражданина, по Журавлеву, была «непрочность перед лицом закона». Но как же ночной разбойник, дуэлист и «крепко на руку нечист» говорит «об честности высокой». Для усиления несоответствия надуманной идеи о спасительной миссии таких обществ и действительности Грибоедов вводит говорящие фамилии членов клуба — Удушьев Ипполит Маркелыч, Воркутов Евдоким. Кстати, их фамилии тоже связаны с идеей речи, и, исходя из всего рассказа Репетилова о решительных людях, становится понятно, о чем они «воркуют» и какими идеями «душат» естество жизни. Вообще внесценические персонажи расширяют образы главных героев, помогают глубже понять их характер. Так, Скалозуб в основном упоминает только мужские внесценические персонажи, ибо цель его продвинуться по службе путем отставки или смерти старших, да и вообще, «чтобы чины добыть, есть многие каналы», и весь его ум направлен лишь на службу, просчеты возможных путей в генералы, что можно сделать, конечно, лишь через мужчину. Поэтому на вопрос Фамусова: «Как вам доводится Настасья Николавна?» — он отвечает:
Не знаю-с, виноват;
Мы с нею не служили.
Молчалин же, наоборот, «угодлив, скромненький», он и есть воплощение идеала всех московских кумушек («муж-мальчик, муж- слуга»), и, конечно, куда легче ему, чтоб получать чины, иметь дело с Татьяной Юрьевной или старухой Хлестовой.
Иногда внесценические персонажи даже предопределяют судьбу главных героев. Так, например, упоминание о тетушке Софьи намечает и ее собственное «несчастье», указывает в контексте пьесы на неискренность отношений к ней Молчалина.
Участвуют они и в общей сплетне о сумасшествии Чацкого. Причем Грибоедов не отделяет отчетливо сценических персонажей от внесценических. Первоначально Молчалин, Софья, Чацкий, Скалозуб вводятся как внесценические, тогда как среди мужчин, «шаркающих и отходящих в сторону», появляются вдруг Фома Фомич и мосье Кок.
Среди двух групп персонажей есть безымянные герои, очень
схожие друг с другом. То есть действие максимально сближается с жизнью.
Таким образом, внесценические персонажи помогают автору не только уйти от канонов классицизма, но и глубже понять жизнь, конфликт всей пьесы, главных героев, проблемы эпохи, расширить исторические рамки и показать весь московский свет. Однако внесценические герои получились у Грибоедова не шаржами или карикатурами, а цельными характерами. Наверное, поэтому так схожи герои грибоедовской Москвы с Москвой Пушкина, а с князем Федором мы встречаемся в эпилоге «Войны и мира», да и общий дух грибоедовского общества «пронизывает» весь роман Булгакова «Мастер и Маргарита».
