Приверженец народно-самобытного стиля со свойственным ему комическим началом, Твардовский занимает особое место в литературном процессе 1920-30-х годов. Это было время, когда соотнесение с реальной жизнью, по выражению В.М.Акаткина, явилось «талантообразующим». Именно тогда происходит интенсивный поиск своего голоса, тематики, героя, интонации. Ни в коем случае нельзя забывать и драматичных отношений с семьей, которые во многом определили принципы мировоззрения поэта и его дальнейшую художническую судьбу.
В восприятии современников молодой поэт был не просто горячим сторонником преобразований, но активным их участником, призывающим к конкретному участию в социалистическом строительстве. И хотя противостояние старого и нового оставалось, «однако было ясно, что у нового больше энергии и напора, и оно победит».
Солидарность читающей России и критики в оценке творчества молодого Твардовского весьма характерна для той эпохи. Е. Добренко, несколько упрощая ситуацию, убежден в том, что в пору становления соцреалистической доктрины именно тандем критики и читателей заложил ее основы. Согласно его концепции, «соцреализм — встреча и культурный компромисс двух потоков — массы и
власти». А «массы», то есть читатель, «требовал социалистического реализма». Поощряемый властью, реципиент новой культуры активно вторгался в ее формирование. В результате этого процесса сложилась «особая система эстетических требований» (Е. Добренко).
Думается, исследователь прав скорее в отношении официальной критики тех лет, нежели в отношении к читателю. Молодой Твардовский чутко ощущал своего адресата, начинающую читать массовую аудиторию, и, что естественно, прислушивался к современной ему критике, активно создававшей основные принципы соцреалистического канона в искусстве, в том числе и в поэзии. В творчестве молодого поэта тех лет так или иначе отражаются следующие его принципы: «повествование должно быть «простым», «книга должна быть написана «понятным языком», «стихи должны быть «без футуризмов», «пролетарский юмор» — большое достоинство книги».
Имя Твардовского в первую очередь усилиями критики в предвоенное десятилетие стало осмысляться в ряду «правофланговых» имен поэзии соцреализма, и в немалой степени поэт давал основания для создания такого образа.
В центре внимания художника — жизнь пореволюционной деревни. Причем жизнь эта дана в рамках столкновения «старого» и «нового» с непременной победой социалистического будущего в нынешних условиях. Уловив интерес Твардовского к исследованию социальной действительности, критика сразу же отметила эпическую доминанту в его лирике и, как следствие, повествовательность стиха. В определенной мере это стало отражением и собственных идейно-художественных устремлений поэта.
Однако сформированное критикой тех лет представление о поэте нуждается в более широком осмыслении. Благодаря опубликованным в последние годы материалам, в науке уже были предприняты попытки показать неоднозначность мироощущения молодого Твардовского.
Наличие смеховой направленности в поэзии раннего Твардовского может быть рассмотрено как некий внутренний протест против исполненной строгих религиозных табу эпохи соцреализма. Однако применительно к малым стихотворным формам тридцатых годов это будет, на наш взгляд, натяжкой, попыткой «модернизации», «улучшения» Твардовского. Такие тенденции наблюдаются в современном литературоведении. Примечательна в этом смысле постановка проблемы «Твардовский и христианство», предпринятая в статье О.В. Разводовой.
Рассуждая о причинах христианизации литературы конца XIX и XX веков, рассматривая принципы предложенной теории «нового реализма», критик, цитируя О.Павлова и П.Басинского, подчеркивает превалирование духовного, христианского начала над «внешне логическим академизмом». В этой связи исследователь не соглашается с позицией П.Басинского, который «отправляет» творчество С. Есенина, И. Шмелева, Н. Заболоцкого, А. Твардовского «именно как обладающих любовным отношением к миру» в «болото мертвого сезона соцреализма». О.В. Разводова считает, что уже на первых порах своего творчества Твардовский «принципиально отказывается искажать мир и человека, его строй души в угоду официальной доктрине. Его герой требует самостояния, автор ему всегда доверяет».
Автору статьи непонятно, почему «христиански мыслящий критик» (П.Басинский) в развитии своей теории пренебрегает именем такого мощного союзника, как Твардовский. «Видимо, не вписывается он в концепцию, потому что неверна сама ее посылка, — считает автор. — Не было ухода русской литературы от христианской точки зрения на мир и человека. Потому что, на наш взгляд, движение мысли и духа следует наблюдать не в творчестве всех художников эпохи, не в критических, тем более, статьях того периода, а в вершинных проявлениях… те писатели, что прошли деревенскуюшколу жизни, были гораздо человечнее тех, кто смотрел в духе пропаганды сверху вниз» .
Однако, анализ поэтического материала, внимательное прочтение «Рабочих тетрадей» тех лет заставляет задуматься о глубинной, искренней приверженности молодого поэта-максималиста, комсомольца «ленинского призыва» (1924 год) новой, отнюдь не христианской вере, в достоинстве и истинности которой он определенное время не сомневался.