«Солнце мертвых» — роман, написанный писателем-эмигрантом,
испытавшим личную трагедию (его сына расстреляли большевики
уже после амнистии белых офицеров в 1922 г.). Роман написан на
основе личных впечатлений от революции и гражданской войны
в Крыму, где автор провел 2 года (1918-1920).
В 1922 г. И. Шмелев не примыкает ни к какому движению, так
как не может и не хочет быть партийным. Однако молчать о происходящем
он тоже не может, поэтому, когда в 1922 г. Бунин пригласил
его за границу, он уехал сначала в Берлин, а затем в Париж.
Смерть сына, его жестокое убийство перевернуло сознание Шмелева,
он серьезно и последовательно обращается в православие. Вершиной
творчества Шмелева явилось его последнее произведение «Лето
Господне» (1933-1948), воссоздавшее образ православной России с
ее жизнью и праздниками до революции, воспроизведенное по памяти
и показанное через ретроспективно.
Небольшую повесть «Солнце мертвых» можно назвать эпопеей
гражданской войны, вернее, даже эпопеей бесчисленных зверств и расправ
новой власти. Название — метафора революции, несущей с собой
свет смерти.
Европейцы называли это жестокое свидетельство крымской
трагедии и трагедии России, отраженной в ней как в капле воды, —
«Апокалипсисом нашего времени». Такое сравнение говорит о понимании
европейцами того, насколько страшна действительность,
изображенная автором.
Повесть совсем не похожа на другие произведения, затрагивающие
тему гражданской войны. Ее содержание составляют бытовые детали,
рисующие голодную жизнь Крыма, но эти внешне приземленные
описания пронзительно передают высокую трагедию России.
Из всей череды эпизодов, отобранных автором и представляющих
читателю унылую мертвую жизнь в этом богатом, роскошном
краю, ясно утверждается мысль: то была борьба против русского
начала в жизни. «Уничтожались прежде всего те, кто защищал Россию,
русскую землю, русскую веру. Заодно с ними, как бы и случайно,
безвинно гибли и прочие, обычные мирные жители, виноватые
тем, что русские» (М Дунаев). Анализ этой повести может состоять
из одних цитат, столько было автором вложено боли и страдания
в слова, что они не нуждаются в комментариях. Один из примеров:
«И вот — убивали, ночью. Днем… спали, а другие, в подвалах,
ждали… Целые армии в подвалах ждали. Юных, зрелых и старых, —
с горячей кровью. Недавно бились они открыто. Родину защищали.
Родину и Европу защищали на полях прусских и австрийских, в степях
российских. Теперь, замученные, попали они в подвалы. Их засадили
крепко, морили, чтобы отнять силы. Из подвалов их брали и убивали.
Ну, вот. В зимнее дождливое утро, когда солнце завалило тучи,
в подвалах Крыма свалены были десятки тысяч человеческих жизней
и дожидались своего убийства. А над ними ели и спали те, что
убивать хотят. А на столах пачки листков лежали, на которых к ночи
ставили красную букву… одну роковую букву. С этой буквы пишутся
два хороших слова: Родина и Россия. «Расход» и «расстрел» тоже
начинаются с этой буквы. Ни Родины, ни России не знали те, что
убивать хотят. Теперь ясно».
А теперь об убийствах без суда и следствия с циничной констатацией
повествует другой эпизод из главы «Круг адский»:
«Придут и спросят:
— А у тебя чей мальчик?
Скажет им старуха:
— А это вот этого… того… сына моего, вот которого вы убили…
моряка-лейтенанта российского флота! Который родину защищал!
— А-а… — скажут, — лейтенанта?! Ему… и надо! Всех изводим…
Давай и мальчишку…
Могут. Убили в Ялте древнюю старуху? Убили. Идти не могла —
прикладами толкали — пойдешь! Руки дрожали, а толкали: приказано!
От самого Бэла-Куна свобода убивать вышла! Идти не можешь?!
На дроги положили, днем, на глазах, повезли к оврагу. И глубокого
старика убили, но тот шел гордо. А за что старуху? А портрет покойного
мужа на столике держала — генерала, что русскую крепость
защищал от немцев. За то самое и убили. За что!.. Знают они, за что
убивать надо…
А говорят ли они по радио всем-всем-всем:
«Убиваем старух, стариков, детей, — всех-всех-всех! Бросаем в шахты,
в овраги, топим! Планомерно-победоносно! Заматываем насмерть!»
Убивали тех, кто мыслил по-иному, кто хоть как-то напоминал
старую жизнь, убивая тем самым нравственное начало в русском человеке,
чтобы тем вернее развращать и порабощать тех, кто утратил
опору в подлинности Добра. Сломался старый оркестр-жизнь, прекратилась
чудесная мелодия, которую извлекали все инструменты,
теперь раздается какофония звуков, которую называют музыкой революции.
С детства еще привык отыскивать Солнце Правды. Где ты,
Неведомое?! Какое Лицо твое?… Хочу безмерного-дыхание Его чую.
Лица Твоего не вижу, Господи! Чую безмерность страдания и тоски…
ужасом постигаю Зло, облекающееся плотью. Оно набирает силу.
Слышу его зычный, звериный рык…
Великие мудрецы, где вы?! Туманами подымаются храмы ваши,
в туманах тают… Чистый разгул, призрачный мир идей… В Проповеди
Нагорной продают хамсу ржавую на базаре, Евангелие пустили
на пакеты…»
Покинул Бог человека. И он признается: «Бога у меня нет: синее
небо пусто». Бог — это добро и любовь, а кругом злоба и ненависть.
Но вот незначительное событие, подарок старого татарина, непостижимыми
путями меняет что-то внутри человека, душа оживает.
«Горят в печурке сучья из Глубокой балки — куски солнца. Смотрит
в огонь старый Абайдумент, и я смотрю. Смотри, двое — одно, на
солнце. И с нами Бог…»
«Я никак не могу уснуть. Коснулся души Господь — и убогие стены
тесны. Я хочу быть под небом — пусть не видно его за тучами. Ближе
к Нему хочу… чуять в ветре Его дыхание, во тьме — Его свет увидеть…»
Проснулось знание, обретенное в детстве, пришло оно снова через
страдание. Под солнцем мертвых звучит молитва: «Чаю Воскресения
Мертвых! Я верю в чудо! Великое Воскресение — да будет».
Для того, чтобы понять и пережить страшное время гражданской
войны с ее насилием и убийствами, нужно было Иное знание, вера
в Бога, потому что только в ней можно узреть, что все страдания
на земле идут от человека, от его эгоизма, амбиций, политических
предпочтений. Бог — это Высшая Реальность, о которой человек
забывает, погружаясь в пучину своих страстей.
Произведения о гражданской войне разнообразны: Л. Сейфушина
«Виринея», М. Шолохов «Донские рассказы», А. Серафимович
«Железный поток», Б. Пильняк «Голый год», «Повесть непогашенной
луны» и др.
