Образ России у Блока сложен и многогранен. Это объясня¬ется тем, что к теме Родины поэт обращался многократно на про¬тяжении своего творческого пути. В сущности, вся его поэзия — о России. Так считал и сам поэт. В 1908 году он писал, что посвящает свою жизнь теме России «сознательно и бесповорот¬но», так как полагает, что «это — первейший вопрос, самый жиз¬ненный, самый реальный…»
В годы реакции после поражения первой русской революции Блок создает стихи, проникнутые верой в будущее своей Отчиз¬ны: «Россия», «О, весна, без конца и без краю…», «Осенняя воля»; циклы «Родина», «На поле Куликовом», «Ямбы».
Стихотворение «Россия» начинается с реалистического опи¬сания проселочной дороги: «…Три стертых треплются шлеи, / И вязнут спицы расписные в расхлябанные колеи…» Однако этот серый, будничный пейзаж вызывает у поэта волнующее чув¬ство узнавания: «…Мне избы серые твои, / Твои мне песни вет¬ровые — / как слезы первые любви!» Любовь порождает веру («…не пропадешь, не сгинешь ты»). Мотив неисчерпаемости рус¬ских сил роднит это стихотворение с лирическими высказыва¬ниями Н. В. Гоголя о русском народе (в авторских отступлени¬ях поэмы «Мертвые души»).
В стихотворении «Осенняя воля» блоковская Русь являет свой праздничный и «звонкий» облик:
Вот оно, мое веселье, пляшет И звенит, звенит, в кустах пропав!
И вдали, вдали призывно машет Твой узорный, твой цветной рукав.
Образ России у Блока часто мифологизирован. Русь видит¬ся поэту словно в мистической дымке: это таинственная страна, окутанная тайной, населенная колдунами и демонами («Русь»):
Ты и во сне необычайна.
Твоей одежды не коснусь.
Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне — ты почиешь, Русь.
Русь, опоясана реками И дебрями окружена,
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна…
Подобная трактовка Руси характерна не только для Блока (или, например, Бальмонта), но и для искусства «серебряного века» в целом (так, например, Стравинский воспел Русь язычес¬кую в своей знаменитой «Весне священной»).
Однако Блока волнует не только «сказочная», колдовская Русь. Поэт стремится понять смысл реального исторического пути родины (стихотворение «Скифы», поэтический цикл «На поле Куликовом»), Русь видится ему как источник громадных духовных сил, воплощение воинской доблести, средоточие для¬щейся в веках мировой драмы. На смену созерцательности и ми¬стицизму, свойственным ранним произведениям поэта, прихо¬дит патетика в духе Некрасова, а в некоторых строках слышится тютчевский трагизм:
Рожденные в года глухие Пути не помнят своего.
Мы — дети страшных лет России —
Забыть не в силах ничего.
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы —
Кровавый отсвет в лицах есть.
Блок считал, что Куликовская битва стала одним из симво¬лов русской истории, и в цикле «На поле Куликовом» поэт с глубоким сочувствием обращается к своей многострадальной отчизне:
О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь — стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.
Лирический герой цикла «На поле Куликовом» — безымян¬ный древнерусский воин Дмитрия Донского. Это патриот, сра¬жающийся за свободу своей страны и готовый сложить голову «за святое дело». События прошлого наполнены в этих стихах современным смыслом. Куликовская битва выступает символи¬ческим событием русской истории, которому «суждено возвра¬щение». России суждено пребывать в «вечном бою». «Степная кобылица» (сквозной мотив цикла) — это мятежная душа вели¬кой страны, несущаяся по бескрайним просторам истории, ми¬ровая стихия («Россия — буря», напишет поэт позднее).
Сквозь образ Руси-воительницы мерцает лик Богоматери и мученицы. Родина — это жена, оберегаемая мужем («О, бедная моя жена, / О чем ты горько плачешь?» — вопрошает Блок в стихотворении «Осенний день»), и мать, любимая сыном, и веч¬ная дева. Дева-Русь одушевлена, наделена портретными черта¬ми («Шопотливые тихие речи, / Запылавшие щеки твои…»).
Известно, что поэт восторженно принял революцию, был очарован ее «музыкой», увлечен романтикой социального пере¬устройства страны, верил в ее духовное обновление. Блок видел в глобальных исторических событиях нечто стихийное, сопо¬ставимое по масштабу и величию с природными катаклизмами. В этом он выступает преемником Пушкина, в произведениях которого образ бушующих природных сил ассоциируется с «рус¬ским бунтом». Революционная Русь предстает в поэме «Двена¬дцать» как коллективный герой, но прежде всего — как стихия, разгул которой не остановим и по-своему прекрасен. Блок верил, что «голытьба» — люди, поднявшиеся с колен и не желающие даль¬ше жить в нищете и бесправии, приведет страну к новому, совер¬шенному миру, созданному на основе справедливости и свободы.
