Вокруг талантливые трусы
И обнаглевшая бездарь!..
И только вы, Валерий Брюсов,
Как некий равный государь…И. Северянин
Мне кажется, что поэзия Валерия Брюсова стоит как-то особняком от лирики всех остальных поэтов Серебряного века. И сам он как личность резко отличается от современных ему поэтов. Он весь городской, «кубообразный», жесткий, волевой, с хитринкой человек. Этот портрет возник у меня после прочтения мемуаров о нем и различных литературоведческих статей, где его имя так или иначе фигурировало. Его не любили, как О. Мандельштама, Вячеслава Иванова, И. Северянина, К. Бальмонта. В нем, видимо, не было поэтического обаяния личности. Как, впрочем, нет обаяния и в городском пейзаже. Я уверен, что на любой, пусть самый красивый город, никто не взглянет с таким умилением, как на сельский пейзаж.
Брюсов — поэт города. Он чувствует себя в городе как рыба в воде. Он стоял во главе поэтов-символистов и их журнала «Весы». В каждом номере помещал боевые и серьезные статьи. Но при всей своей урбанистической натуре Брюсов изображал город трагическим пространством, где свершаются темные и непристойные дела людей: убийства, разврат, революции. Стихи Брюсова перекликались со стихами «сверхурбаниста» Маяковского. Брюсов писал:
Ах, не так ли Египты, Ассирии,
Римы, Франции, всяческий бред,—
Те империей, те утлее, сирее,—
Все в былом, в запруду, в запрет.
Так в великом крушеиьи (давно ль оно?)…
Брюсов пытается предрекать падение и разрушение городов как порочного пространства, но у него это получается хуже, чем у Маяковского или, скажем, Блока.
За Брюсовым, как известно, всю жизнь влачился темный хвост различных сплетен и слухов. Он появлялся в самых шумных прославленных ресторанах, имел романы с известными дамами.
Во времена новых революционных преобразований в городе наступила довольно неуютная и тревожная жизнь, нищета была всеобщей. Но Брюсов относился к этому с присущим ему сарказмом. Недаром в свое время им было написано:
Прекрасен в мощи грозной власти
Восточный царь Ассаргадон,
И океан народной страсти,
В щепы дробящий утлый челн.
В поэзии Брюсова город неотделим от его личности, и в трагедийности города прежде всего чувствуется трагедия самого автора, для которого нередко, впрочем, трагедия превращаются в фарс:
Вновь я хочу все изведать, что было,
Ужас, и скорбь, и любовь!..
Мне кажется, что отобразить трагедийный мир современного города Брю-сову удалось более полно в его знаменитом цикле стихотворений «В стенах»:
Словно нездешние тени,
Стены меня обступили:
Думы былых поколений!
В городе я как в могиле.
Здания — хищные звери
С сотней несытых утроб!
Страшны закрытые двери:
Каждая комнапш — гроб!
Или еще:
Мы дышим комнатного пылью,
Живем среди картин и книг…
Брюсова угнетала городская жизнь, как неестественное состояние человека, но это была его судьба. Он умер в одиночестве, среди этих безмолвных, холодных, ненавистных ему стен. Он предал свои идеалы, подчинясь молоху большевизма. Но современные читатели благодарны этому человеку и поэту за то, что он своим творчеством внес лепту в поэзию Серебряного века, эпоху блистательных достижений русской поэзии.