Салтыков-Щедрин обогатил русскую сатиру разнообразием жанров и форм. Неожиданная смелость в выборе жан- Ра позволяла по-новому смотреть на мир. Щедрину легко давались и большие, и малые жанры: пародии, сказки, сатирические рассказы, повести и, наконец, роман-обозрение «История одного города», где автор динамично развивает образ, вводит бытовые зарисовки, обличает существующую жизнь.
«История одного города» представляет собой своеобразный цикл глав, посвященных жизнеописаниям глуповских градоначальников. Щедрин подчеркивает, что трагизм положения жителей города Глупова обусловлен их рабской покорностью и долготерпением. Автор указывал, что «История одного города» не пародия на российскую действительность и историю, а антиутопия, то есть предупреждение потомкам о том, как нельзя жить.
Салтыков-Щедрин высмеивает суетливую борьбу за власть Амальки и Ираидки, подразумевая при этом смутное время после смерти Петра I и борьбу за престол Анны Иоанновны и Елизаветы. Щедрин использует при этом гротеск, доходящий до абсурда: власть сменяется каждый день, а народу до этого нет дела, так как правительницы улещают его спиртным.
В главе «Органчик» Щедрин с горечью подчеркивает, что правят народом бездушные автоматы типа Брудасто- го, умеющие говорить лишь: «Разорю!» и «Не потерплю!».
Градоначальникам нет дела до бедствий народных, они поглощены лишь своими интересами. Это наглядно показано в главах «Соломенный город» и «Голодный город»: в городе пожары, народ пухнет с голоду, а начальник развлекается со стрельчихами Аленкой и Домашкой. Милитаристский характер внешней политики России Щедрин отобразил в главе «Войны за просвещение». Бородавкин хотел завоевать саму Византию, ездил по Глупову из конца в конец и стрелял из пушек.
В условиях самодержавной России невозможно было выработать конституцию, отвечавшую интересам народа, и Щедрин осмеивает бесполезные попытки Сперанского, изображая его под фамилией Беневоленского.
Но пиком в изображении ничтожества и бездуховности градоначальников является образ Угрюм-Бурчеева, в котором многие современники Щедрина узнавали жестокого военного министра Александра I Аракчеева. С горьким сарказмом пишет автор о причудах этого выродка: после его смерти в подвале нашли какие-то одичавшие существа — это были его жена и дети, которых он морил голодом. Он стремился сделать из людей машины, работающие под барабанную дробь и марширующие вместо отдыха. Он посягнул на саму природу, вот почему в финале «Истории одного города» возникает Нечто, огромная грозовая туча. Что она таит для глуповцев: освобождение от тиранствующих градоначальников или наступление более тяжелой реакции — Щедрин не объясняет. Сама жизнь, само поведение людей должны дать ответ на этот
вопрос.
Своеобразное и важное место в жанровой системе Сал- тыкова-Щедрина занимает роман. В семидесятые годы Щедрин не раз заявляет о том, что «семейный роман» изжил себя. Поэтому он расширяет рамки романа и пишет сатиру на деградирующий помещичий класс, показывая распад семейно-родственных отношений. В «Господах Го- ловлевых» ярко проявляется такая сторона таланта Салтыкова-Щедрина, как умение не только показывать смешную, пошлую сторону жизни, но и обнаруживать в этой пошлой стороне потрясающий трагизм.
Головлевы — «мелкая дворянская сошка», «рассеянная по лицу земли русской». Они изначально охвачены идеей приобретения, материального благополучия и процветания семьи. Собственность для них — краеугольный камень мироздания. Собственность — даже предмет самопожертвования: «…соберут, бывало, тележонку крестьянскую, кибит- чонку кой-какую на нее навяжут, пару лошадочек запрягут — я и плетусь… На извозчика, бывало, гривенника жаль, — на своих на двоих от Рогожской до Солянки пру!»
Припасание объединяет враждующие силы в семье. Даже отверженный Степка-балбес принимает в нем участие, хотя заранее знает, что ему не перепадет ничего.
Денежные отношения — единственная реальная нить, связывающая отцов и детей. «Иудушка знал, что есть человек, значащийся по документам его сыном, которому он обязан в известные сроки посылать условленное… жалованье и от которого, взамен того, он имеет право требовать почтения и повиновения».
Только дважды в романе проявляются истинно человеческие отношения. В первом случае — между чужими, во втором — между одичавшей родней. Запоминается доброе отношение к Степке-балбесу крепостного «сердобольного трактирщика Ивана Михайлыча», который бескорыстно, из сострадания ведет домой нищего Степку. Порфирий Владимирыч жалеет сироту Анниньку. Вот, пожалуй, и вся духовная близость между людьми.
В целом же мерилом ценности человека в романе является его способность обеспечивать свое семейство не только «нужным, но и излишним». В противном случае человек — «лишний рот».
Арина Петровна создала могущество головлевского Рода. Но вместе с этим у нее возникает какое-то чувство обманутых надежд, вызванное детьми, их «непочтительностью», неумением «угодить» родителям. Вся богатая
жизнь Арины Петровны бедна радостями. И под конец ее гнетут в Погорелке не недостатки, а «ощущение пустоты».
Порфирий Головлев доводит до крайности, до предела общие черты семейства. Как собственник и приобретатель, он близок какими-то гранями героям «Мертвых душ», Тартюфу Мольера, пушкинскому Скупому рыцарю. Его образ организуется мотивом лицемерного пустословия. Слово утрачивает смысл в устах Иудушки, бросаются в глаза его «разглагольствования», фальшиво-благостные и ласкательные.
Весь процесс, который медленно переживала Арина Петровна, убеждаясь в пустоте своих жизненных итогов, у Иудушки предельно сжат. В финале романа Салтыков- Щедрин подвергает его самому страшному испытанию — пробуждению совести.
Пробуждение «одичалой» совести Порфирия Владимировича доказывало, что гибель рода произошла не от одного злодея. Для Щедрина трагедия головлевской семьи в том, что она отторгнута от труда и истинных человеческих отношений. Герой осознал вину за свой род, вобрал в себя тяжесть ответственности за все проступки и вынес себе смертный приговор.
После прочтения этого романа у меня осталось странное, двойственное ощущение. С одной стороны, было омерзительно читать об Иудушке, который, как паук, плетет вереницу интриг против своих родных. Но, с другой стороны, в финале романа возникало чувство жалости к нему как к единственному, осознавшему вину рода Головлевых и искупившему ее.
Салтыков-Щедрин считал, что зло несет в себе самом нравственное возмездие. Он создает в конце романа горькую картину пробуждения совести, слишком позднего, когда жизненные силы человека уже исчерпаны. Все творчество Салтыкова-Щедрина как будто перекликается через много лет с тревогой гоголевского обращения к читателю: «Все может статься с человеком. Забирайте же с собою в путь… забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!»
