Изучая предков, узнаем самих себя, без знания
истории мы должны признать себя
случайностями, не знающими, как и зачем
пришли в мир, как и для чего живем, как и к
чему должны стремиться.В. Ключевский
Наше настоящее неотделимо от прошедшего, которое постоянно напоминает о себе, хотим мы этого или нет. «Весь в деда пошел», — говорят окружающие о младенце, которому без году неделя. Старые псковские фрески, буквы, выцарапанные на новгородской бересте, звуки пастушьего рожка, предания «давно минувших дней», очертания храмов — все это всколыхнувшееся прошлое заставляет думать о том, что былое не ушло.
История — грозное оружие! Разве не очевидно, что «империя зла» начала разваливаться под мощными ударами писателей, обратившихся к нашему прошлому: В. Чивилихина, А. Солженицына, Ч. Айтматова, В. Шаламова.
Литература 80-х годов обратила сознание народа к его историческому прошлому, рассказала ему, что он не ровесник Октября, а уходят корни народа вглубь веков.
В 1982 году был опубликован роман-эссе Владимира Чивилихина «Память», где писатель пытается «объять необъятное» и вспомнить все наше историческое прошлое. «…Память — это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без которого дети вырастут слабыми незнайками, неспособными достойно, мужественно встретить будущее».
Нет возможности даже вкратце пересказать «Память». В центре произведения — русское героическое средневековье, когда было оказано сопротивление иноземным нашествиям с Востока и Запада, бессмертный урок истории, забывать о котором недопустимо. Писатель приглашает нас прикоснуться к вещам, помнящим взгляды и руки тех, кто давно исчез. Рассматривая грубый каменный крест, напоминающий человека с раскинутыми руками, Чивилихин рассказывает о том, как грабительское войско степняков пришло к городу лесной Северской земли: «Не перед камнем стою, а перед глубокой многовековой тайной! Победоносное степное войско было сковано железной цепью организации и послушания, умело применяло осадную технику, обладало огромным опытом штурма самых неприступных твердынь того времени, руководилось поседевшим в жестоких боях главнокомандующим и — сорок девять дней штурмовало деревянный лесной городок, семь недель не могло взять Козельск! По справедливости, Козельск должен был войти в анналы истории наравне с такими гигантами, как Троя и Верден, Смоленск и Севастополь, Брест и Сталинград».
Прямо по соседству с героическим древним Козельском — новелла о партизанской газете, отпечатанной в августе 1943 г. на* бересте: «Каждая буковка вдавилась, как в древних новгородских, смоленских и витебских берестяных грамотах, и заполнилась навеки типографской краской…»
Причудливы, непредсказуемы повороты повествования этого необычного романа. А сколько новых имен открыл Владимир Чивилихин любознательному читателю: декабрист Николай Мозгалевский, стихийный философ Павел Дунцев-Выгодский, поэт Владимир Соколовский, мыслитель-тираноборец Михаил Лунин, узник камеры-одиночки Николай Морозов.
Не может оставить равнодушным гимн писателя талантливости нашего народу. Чивилихин знакомит нас с великим, но малоизвестным ученым — Александром Леонидовичем Чижевским, основателем новой науки — гелиобиологии. Автор перечисляет труды ученого с мировым именем.
И снова читателя обжигает мысль: «… как же расточительны бываем мы, как беспамятны, как ленивы и нелюбопытны…»
А то вдруг начинает разворачиваться перед нами история сложных отношений гения русской литературы Гоголя и бывшей фрейлины императрицы Александры Смирновой-Россет, красавицы и умницы, воспетой Вяземским, Жуковским, Пушкиным. Или вдруг мы оказываемся вместе с автором в древнем Чернигове, городе, где сохранился архитектурный шедевр мирового значения — церковь Параскевы Пятницы.
Совершенно особую сторону книги «Память» составляют разнообразные споры, которые ведутся по ходу повествования, например: ставится вопрос, почему степняки избирали именно такой путь, а не иной? Вопрос не праздный, ибо за ним — ключевые проблемы отечественной истории, проливающие свет на законность владения теми или иными землями: «Ответ на этот вопрос помог бы рассеять множество исторических недоразумений, увидеть путаницу, разнотолки и ошибки в бесчисленных описаниях давнего лихолетья, расстаться с некоторыми наивными представлениями, застрявшими в нашей памяти с младых, как говорится, ногтей».
Автор книги воздает должное и тем, кто внес свою лепту в постижение родной истории. Так по ходу повествования воссоздан трогательный и прекрасный портрет Петра Дмитриевича Барановского, знаменитого московского архитектора-реставратора, делами и жизнью которого столица должна гордиться.
Октябрьская революция 1917 года принесла моду вольно обращаться с историей, в социалистическом обществе ей была отведена не объективная, а субъективная и подчиненная государству роль. Однако еще Пушкин заметил, что «неуважение к истории и к предкам есть первый признак дикости и безнравственности».
А наш соотечественник, великий историк Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» писал: «История… расширяет пределы собственного бытия; ее творческою силою мы живем с людьми всех времен, видим и слышим их, любим и ненавидим…».