Александр Блок жил и творил на рубеже двух эпох: он оказался последним великим поэтом старой России, завершившим поэтические искания всего девятнадцатого века, и его же именем как автора поэм «Двенадцать» и «Скифы» открывается первая страница русской поэзии нового времени. По природе своего гениального дарования А. Блок был лириком: если самые знаменитые его пьесы и поэмы на протяжении времени претерпевали разное к себе отношение, от восторга до неприятия, то его лучшие любовные стихотворения всегда считались образцом совершенной поэзии наравне с шедеврами А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева и А. А. Фета. Главной особенностью его лирических стихотворений, является то, что они всегда были нерасторжимо связаны не только с непосредственными событиями личной жизни поэта, но и с историей, временем, в которое ему довелось жить. «Личная страсть поэта, — считал А. Блок, — всегда насыщена духом эпохи». Сам он прошел через многие испытания, обманы, соблазны, прежде чем до конца осознал, чем становится любовь в бесчеловечных условиях «страшного мира».
Цикл «Стихов о Прекрасной Даме» (1901—1902 гг.) ознаменовал начало творческого пути А. Блока как уже сложившегося и самобытного художника. Этот цикл был вдохновлен возлюбленной и женой поэта — дочерью великого русского ученого Любовью Дмитриевной Менделеевой. В то время А. Блок находился под сильным влиянием идей Платона, идеалистической философии поэта Владимира Соловьева, в стихах которого божественная сила, призванная возродить и преобразить человечество, была воплощена в образе Вечной Женственности. Так и А. Блок в своей возлюбленной видит не обычную земную девушку, а ипостась Божества — Деву, Зарю, «Жену, облеченную в солнце». Себя он при этом ощущает рыцарем, давшим обет вечного служения своей возлюбленной, своей Прекрасной Даме:
Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.
Поэт воображал себя «богом таинственного мира», думал, что вся вселенная заключена в его мечтах.
Уже в самых ранних стихах А. Блока образ лирического героя раздваивается. Это не только «безрадостный и темный инок», смиренно совершающий свое служение во имя Прекрасной Дамы, но и просто «красивый и высокий» юноша, полный жизненных сил.
Постепенно переживания отрока, который находил высшее свое назначение в том, чтобы зажигать свечи перед ликом своей возлюбленной, сменяются иными страстями, вполне земными, бурными, непокорными. Прекрасная Дама уступает место земной женщине «с живым огнем крылатых глаз» — воплощению любви-страсти, наполнившей всю душу поэта, которая «никому, ничему не верна». Это и «Незнакомка», которая, «дыша духами и туманами», одна садится у окна в ресторане на Озерках, — лирический шедевр раннего Блока, и героиня «Снежной маски», и Фаина.
Циклы «Снежная маска» и «Фаина» связаны с увлечением А. Блока актрисой мейерхольдовского театра Натальей Николаевной Волоховой. «Среброснежные ночи», певучие вьюги, темные дали, летящие звезды, «блистательный бег саней» — все это слилось в нерасторжимое художественное единство в «Снежной маске», которую А. Блок, подчеркивая ее внутреннюю цельность, назвал в рукописи «Лирической поэмой». В ней закреплены типические черты тогдашней художественной манеры поэта — метафорический стиль и завораживающая музыка стиха.
Если в «Снежной маске» женский образ выступает еще как некий символ стихийно-трагической страсти, то в «Фаине» уже возникает конкретный характер «темной женщины», «женщины- змеи »:
Но в имени твоем безмерность,
И рыжий сумрак глаз твоих
Таит змеиную неверность…
Важный аспект образа Фаины — воплощение свободы и удали национального русского женского характера. Почти по-некрасов- ски звучат строки:
Смотрю я — руки вскинула,
В широкий пляс пошла.
Цветами всех осыпала
И в песне изошла.
Придет время, и А. Блок поймет, что «нельзя любить цыганские сны — или можно только сгорать» (так пишет он в своем дневнике). Пробуждение от этих снов составит новую главу в его любовной лирике.
Бесконечная, тянувшаяся из года в год путаница отношений с Любовью Дмитриевной, в которой поэт сам был во многом виноват, поддавшись искушениям своего циничного века, была для А. Блока источником тяжких душевных мучений. Но она же питала его творчество, и мы обязаны ей возникновением многих лирических шедевров. Образ «единственной на свете», сладостные и горькие воспоминания о том «чудесном», что происходило в 1898— 1902 гг., сознание своей вины и безвыходности того, что случилось, — эта нить в лирике А. Блока не рвется до самого конца. Всем знакомы непосредственно адресованные жене такие стихотворения, как «О доблестях, о подвигах, о славе…» (1908 г.), «Приближается звук…» (1912 г.) и, конечно, «Перед судом» (1915 г.), где есть полные высшей мудрости и бесконечной, выстраданной любви строки:
Я не только не имею права,
Я тебя не в силах упрекнуть
За мучительный твой, за лукавый,
Многим женщинам сужденный путь…
Эта прядь — такая золотая
Разве не от старого огня? —
Страстная, безбожная, пустая,
Незабвенная, прости меня!
Но это не просто отражение личной драмы в стихах. Драма поэта, преобразившись в явление искусства, органически вошла в общий исторический и идейно-нравственный контекст поэзии А. Блока. Особенно это очевидно в тех стихотворениях, где образ возлюбленной соединяется с образом Родины, России. Причем у А. Блока, в отличие от старых русских поэтов, родина чаще всего не мать, а именно жена или невеста. Вот заключительная строфа стихотворения «Осенний день»:
О, нищая моя страна,
Что ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чем ты горько плачешь?
Поэт осознает, что невозможно никакое счастье, пока не найден ответ на эти вопросы, он утверждает единство любви со всем миром переживаний и раздумий человека, видит их взаимосвязь и взаимопроникновение.
Даже рисуя картины «страшного мира», он не может отрешиться от памяти о своей личной драме, которая, как он понимает, есть тоже порождение этого мира, покалечившего души людей, расшатавшего их нравственные устои. Размышления о безвыходности существования в стихотворении «Ночь — как ночь, и улица пустынна…» дополняются пронзительной нотой личной беды:
Для кого же ты была невинна
И горда?
Так восторженный юноша, погруженный в мистические фантазии, с годами превратился в художника сурового и гневного, строгого судью, беспощадного ко всякого рода лжи и безответственному «легкому веселью».
Подлинная жемчужина любовной лирики А. Блока — цикл «Кармен» (1914 г.), десять стихотворений, обращенных к оперной певице Любови Александровне Дельмас. Поэт много писал о могучей освободительной страсти, высоко поднимающей человека над миром обыденщины, но никогда еще переживание такой страсти не достигало в его стихах подобного накала, как в «Кармен»:
И я забыл все дни, все ночи,
И сердце захлестнула кровь
Все — музыка и свет…
Во всей его лирике трудно найти более звонкие, ликующие и восторженные ноты. В то же время Блок не был бы Блоком, если бы не внес в свою широкую, мажорно звучащую симфонию трагических нот:
Но как ночною тьмой сквозит лазурь,
Так этот лик сквозит порой ужасным,
И золото кудрей — червонно-красным,
И голос — рокотом забытых бурь.
Цикл «Кармен» написан на известный сюжет Мериме, написан на общедоступном языке — в прославление живой, человеческой страсти, не совместимой ни с эстетизмом, ни с чем искусственным, придуманным.
Так на пути «от личного к общему», говоря словами поэта, существенным образом менялось содержание его любовной лирики. Если сначала любовь для лирического героя А. Блока — это нечто бесплотное и неземное, после — безрассудная стихия, «буря цыганских страстей», то потом в ней все больше проступают черты светлые и подлинно человеческие, гармонически прекрасные. Лирика поэта с годами все больше становилась зовом к будущему, призывом к подвигу, к тому, чтобы освободить возлюбленную, невесту, Россию, принести ей «на острие копья — весну». Эта эволюция и обусловила ее особое место в мировой литературе, снискала ей любовь многих и многих поколений.