Потомок славного рода русских философов-идеалистов и священнослужителей, М. А. Булгаков, как и его герой, профессор Преображенский, выбрал жизненный путь естествоиспытателя-меди- ка. В большую литературу Булгаков вошел в эпоху заката русского «серебряного века», в первые годы советской власти. Но писатель остался верен лучшим традициям русской литературы — духовному служению людям и прекрасному в мире. Он из-за тифа не стал эмигрантом, но жил как бы во «внутренней эмиграции». Молодой писатель на себе испытал все сложности и противоречия перехода от капитализма к социализму, от русского уклада жизни — к интернациональному.
Детство и юность его были связаны с Киевом, «матерью городов русских», а все последующие годы жизни после Гражданской войны — с Москвой. В московский период жизни Булгаков был не только писателем, но и публицистом, театральным деятелем (вторым режиссером МХАТа), автором сценариев и постановок. Перу Булгакова принадлежат романы: «Белая гвардия», «Театральный роман», «Мастер и Маргарита». Все эти произведения так или иначе обличали «озверение» человеческой природы под воздействием марксистской идеологии.
Но ярче всего тема дисгармонии божественного и дьявольского, человеческого и животного начал в социалистическом обществе с блестящим мастерством и талантом раскрыта Булгаковым в повести «Собачье сердце». Доведенный до абсурда эксперимент большевиков над человеком попирал вечные законы природы, порождал новые «творения Франкеншейна», описанные Мэри Шелли еще в первой половине 19-го века. Оба произведения в карикатурной форме изображали «нового» человека, порожденного революцией: соответственно Великой Французской и Октябрьской в России. Подвел итог общественному насилию над свободой личности советский писатель Чингиз Айтматов в романе «Буранный полустанок». Он показал всеобщую «манкуртизацию» общественного сознания в СССР.
Вечная проблема лучших умов в России — взаимоотношения интеллигенции и народа, а попросту — образованных классов и простонародья. В 18-м веке в России в среде образованных классов «самозародилась» дьявольская идея вечной вины образованных людей перед простонародьем. Начало этой губительной тенденции положил, возможно, А. Н. Радищев в своей повести «Путешествие из Петербурга в Москву». Булгаков же в «Собачьем сердце» как бы подводит промежуточный итог этому вековому заблуждению. Он заставил задуматься о том, какова была истинная роль интеллигенции, каково ее участие в судьбах народа. И главное — кого в этом надуманном мифе понимать под наименованиями «народ», «трудящиеся», «трудовой элемент»?
Повесть построена по всем канонам жанра научной фантастики. Профессор Преображенский, попович по происхождению и демократ по убеждениям — типичный московский студент и интеллигент со всеми фатальными комплексами этой общественной прослойки. Он свято хранит традиции студентов-медиков Московского университета: служить науке, помогать человеку и ничем не навредить ему, дорожить жизнью любого человека, хорошего или плохого. Его помощник доктор Борменталь — тоже потомственный интеллигент из обрусевших немцев. Он благоговейно относится к своему учителю, восхищается его талантом, мастерством, человеческими качествами. Но он моложе и прогрессивней. В нем нет уже той выдержки, того святого служения надуманным идеям гуманизма, какие мы видим у Преображенского. Новое поколение интеллигенции уже стоит на пороге прозрения и отказа от «дела служения народу». Борменталь способен разгневаться, возмутиться, даже применить силу против «пролетария», если это нужно для пользы дела.
И вот эти два доктора совершают невиданный в мировой науке эксперимент — пересаживают бродячему псу Шарику гипофиз человека. Результат получился с научной точки зрения неожиданный и феноменальный, но в бытовом, житейском и даже социальном плане он привел к самым плачевным результатам. Сформированное таким образом существо не стало прообразом человека будущего. Оно, наоборот, имеет облик своего человеческого донора Клима Чугункина, трактирного балалаечника, пьяницы и дебошира, убитого в драке. То есть любой «гомункулюс» — творение рук дьявола, в нем нет и быть не может души.
Этот гибрид человека-подонка и собаки-дворняги груб, неразвит, самонадеян и нагл. Он во что бы то ни стало хочет выбиться в «люди», жить не хуже других, как он это понимает, то есть за счет других. Но он не может и не желает постичь простой истины, что для этого надо проделать путь долгого духовного и культурного развития. Чтобы стать человекам, ему потребуется развить интеллект, расширить кругозор, овладеть массой знаний.
Но монстру-недоростку это не по душе, потому что души у него нет — «собака все-таки», как характеризует его дворник. Без души ему даже легче среди советских людей, которые, можно сказать, зародились почти одновременно с ним.
Итак, Полиграф Полиграфович Шариков щеголяет в лакированных ботинках и при галстуке ядовитого цвета. На нем кишат блохи, сам он грязен, неопрятен, безвкусен и даже тошнотворен на вид. Он при помощи управляющего домами Швондера прописывается в квартире Преображенского на положенных ему «шестнадцать аршин» жилплощади, даже пытается привести в дом жену- наложницу, на которую тоже положены все те же «шестнадцать аршин».
Он, как и всякий советский человек, обязан непременно заниматься политическим самообразованием и повышать свой идейный уровень. Шариков читает брошюрку, рекомендованную Швондером, — «Переписку Энгельса с Каутским». С точки зрения Преображенского все это блеф, пустая болтовня, которые никоим образом не способствуют умственному и духовному развитию Шарикова. Но с точки зрения Швондера и ему подобных, Шариков является вполне подходящим для того общества, которое они с таким пафосом и упоением создают на развалинах русской культуры. После краткого «политического всеобуча» пьяница и бездельник Шариков с гордостью присваивает себе почетное звание «трудящегося», требует для себя привилегий, а Преображенский с Борменталем, естественно, для него — буржуи недорезанные.
Шарикова даже взяли на работу в государственное учреждение, сделали его маленьким начальником в «подотделе очистки» — ловить и душить бродячих животных. Для самого Шарикова стать начальником значит преобразиться внешне, обрядиться в «сталинский» френч, получить власть над людьми и наслаждаться их внутренним трепетом перед властью. Так оно и происходит. Он теперь одет даже в кожаную куртку и сапоги, ездит на государственной машине, распоряжается судьбой бедной девушки-секретарши, которую склонил к сожительству.
Профессор Преображенский все-таки не оставляет мысли сделать из Шарикова человека. Он надеется на эволюцию, постепенное развитие, что природа поможет, природа вывезет, природа свое возьмет. Но природа сама по себе бездуховна, духовного развития нет и не будет, если сам человек к нему не стремится. На деле вся жизнь профессора превращается в сплошной кошмар. В доме нет ни покоя, ни порядка. Целыми днями слышны нецензурная брань и балалаечное треньканье.
Шариков заявляется домой вечно пьяный, пристает к женщинам, гоняет кошек, ломает и крушит все вокруг. Он стал грозой не только для обитателей квартиры, но и для жильцов всего дома. А что способны натворить Шариковы, если дать им в жизни полную волю? Страшно представить себе картину той жизни, которую они способны сотворить вокруг себя. Хорошо, что время Шариковых закончилось в 20-м веке. Хотя, закончилось ли? Бывшие «пролета- рии-трудящиеся» превратились в «электорат», с которым снова заигрывают власть имущие. Повсюду с высоких трибун только и слышны слова заботы о «простом народе», о массе нынешних Шариковых, которые отовсюду требуют себе льгот и послаблений.
Вот так благие намерения профессора Преображенского в конце концов оборачиваются трагедией. Он приходит к выводу, что насильственное вмешательство в природу человека и общество приводит к катастрофическим результатам. В повести «Собачье сердце» профессор с помощью доктора Борменталя исправляет свою ошибку — Шариков снова превращается в пса. Теперь пес, полеживая себе у батареи парового отопления, доволен своей судьбой и самим собой: «Вот свезло так свезло!..» Но в жизни подобные эксперименты необратимы. И Булгаков сумел предупредить об этом в самом начале тех разрушительных преобразований, которые начались в нашей стране после революции 1917 года. Но голос его не услышали, потому что с 30-х годов книга была под запретом вплоть до «горбачевской» перестройки.
