Полярность оценок роли Твардовского в развитии отечественной поэзии обусловлена полярностью не только эстетического, но и мировоззренческого, идеологического, порой даже политического характера.
С одной стороны, «благополучие» поэта официального порядка было неустойчивым и весьма кратковременным (несмотря на внешнюю обласканность властями, по поводу чего неоднократно иронизировал сам поэт). Характерно признание Твардовского о ходе публикаций, а потом и непубликаций его крупных произведений: «Это только издали кажется, что моя литературная судьба складывалась благополучно. А если смотреть по тому, как принимали поначалу каждую из поэм, — да я насквозь запрещенный».
С другой стороны, оценка А.Т. Твардовского непроизвольно снижается (что вполне в духе ментальности русской интеллигенции) при сопоставлении его творческой судьбы с явно трагическими судьбами других крупных поэтов ХХ века, на чем справедливо заострил внимание С.Л. Страшнов: «Трагедийность произведений А. Твардовского принципиально иная, нежели клюевская и мандельштамовская, ахматовская и цветаевская. Сыновья и дочери «серебряного века» многого лишились (читателя, среды, доли уверенности), но позицию неприятия тоталитаризма они занимали неотступно, оказавшись как бы на оккупированной территории и чувствуя себя последними защитниками культуры, подлинной человечности».
Исследователь справедливо указывает на то, что «если Цветаева и Пастернак, Есенин и Клюев, Мандельштам и Ахматова отстаивали общечеловеческие ценности изначально, то путь Твардовского — это трудное и самостоятельное убеждение в их безусловности. Причем он не отделял и не противопоставлял преходящее и вечное, а пытался соединить острия. И неудивительно, что далеко не всегда они смыкались плотно и безопасно — в центре столкновения не раз оказывался сам поэт».
Трудно полностью согласиться, но и сложно полностью игнорировать замечание И. Бехера о том, что истинную правду о сталинизме могут сказать только те, кто был какое-то время обольщен им: «Они потому и не показали всего трагизма, что выступали с позиций его противников, тогда как писать о нем может только тот, кто был его частью и пытался с ним бороться, кто пережил всю
трагедию изнутри».
Современное твардовсковедение осмысляет творческий путь А. Твардовского как путь «прощания с утопией» (В. Акаткин), а поскольку осмысление литературной судьбы поэта невозможно без ее соотнесения с особенностями исторического развития, то необходимо помнить, что в случае с Твардовским «диалог поэта с реалиями его времени усложнен существованием в его душе народных (точнее — крестьянских) норм нравственности, частью своей органично принявших коммунистический идеал, при постепенном отталкивании от конкретных форм, способов его реализации и усилен ответным многоголосием эпохи».
Там же. С. 8 — 9.
Бехер И. Самоцензура // Лит. газета. 1988. 27 июля.
Снигирева Т.А. А.Т.Твардовский. Поэт и его эпоха. Екатеринбург. 1997. С.12.
Знакомство с опубликованными в последнее время материалами убеждает в том, что верность поэта собственному морально-этическому кодексу уже на начальном этапе обозначился не только в славословиях неофита, но и в моментах познания драматизма эпохи. Неслучайно уже в «Стране Муравии» сквозь карнавальный смех проступает трагизм судьбы раскулаченных в стране победившего пролетариата, а в «Книге про бойца» поэт обращается не только к юмористической стихии фольклора, но активно задействует иной пласт народной смеховой культуры, связанный с грубой телесностью, натурализмом, даже ерничеством, а в сатирическом памфлете «Тёркин ни том свете» автор, наконец, открыто обозначает свою бескомпромиссную позицию. Этико-эстетический кодекс Твардовского позволяет говорить о большом художнике, наследнике традиций классической русской литературы, творчество которого не укладывается в жесткие рамки какого-либо одного идеологически обусловленного течения. Кстати, с годами к поэту пришла твердая уверенность, что «реализм не нуждается в эпитетах». Правомерность этого тезиса для нашего исследования важна еще и потому, что мы будем говорить о смеховом начале, которое, как известно, исключается из догматики соцреализма.
Едва ли за весь период развития литературы советской эпохи найдется поэт, который бы с такой болью и правдой, «прямо в душу бьющей», мыслил о судьбе своего Отечества и русской литературы. Общепризнанная роль поэта-государственника обусловила ореол серьезности над его именем. Об этом свидетельствует обширный перечень литературы об А.Т.Твардовском. В то же время, характеризуя эпический размах поэта, его государственный масштаб, исследователи отмечали и отмечают существование комического начала в его творчестве. Здесь следует упомянуть работы П.С.Выходцева, В.М.Акаткина, С.Страшнова, Ф.Абрамова, Р.Романовой, Ю.Буртина и др. Характерной чертой твардовсковедения является изучение преимущественно фольклорного влияния и функционирования прежде всего фольклорных форм комического в художественном мире поэта. С этим положением нет смысла полемизировать, но уровень современной историко-литературной и теоретической мысли заставляет его существенно дополнить.
Известны различные подходы к определению и разграничению форм комического. Этот факт обусловлен разнообразием классифицирующих элементов: характер комизма, эстетического идеала, развитие конфликта и др.
Среди многообразия трактовок форм комического обозначим магистральные направления современной теоретико-литературной мысли. Отправной точкой будет являться наиболее полно отражающая суть нашего исследования концепция, выделяющая три формы смеха: юмористического, сатирического и иронического. При этом понятия вида и формы мы используем как равнозначные.