«О, если б я был один и никто не любил меня, и сам бы я никого не любил! Не было бы всего этого!!» — так размышляет Родион Раскольников в конце романа, в сцене последнего свидания с Дунечкой. Следовательно, как это ни парадоксально, одним из мотивов, приведших его к преступлению, была его любовь к людям, желание стать «спасителем человечества».
Однако те, ради кого Раскольников совершил убийство, не принимают его, не могут оправдать. С ним происходит самое страшное — неизбежное отчуждение от людей — ив этом главное наказание Раскольникова: «Мрачное ощущение мучительного, бесконечного уединения и отчуждения вдруг сознательно сказалось в душе его… С ним совершилось что-то ему незнакомое, новое, внезапное и никогда не бывалое. Не то чтоб он понимал, но он явно ощущал, всею силою ощущения, что… с чем бы то ни было ему уже нельзя более обращаться к этим людям в квартальной конторе, и будь это все его родные братья и сестры, а не квартальные поручики, то и тогда ему совершенно незачем было бы обращаться к ним и даже ни в каком случае жизни; он никогда еще до сей минуты не испытывал подобного страшного и ужасного ощущения».
Но особенно остро переживает он свое отдаление от самых близких, горячо любимых людей — матери и сестры. Вскоре после совершения Раскольниковым преступления в Петербург приезжают Пульхерия Александровна Раскольникова и Дуня. Они не виделись три года, и мать всю дорогу «мечтала в вагоне: как мы увидимся, как мы обо всем сообщим друг другу… и так была счастлива, что и дороги не видала!»
Ее материнским надеждам не суждено сбыться. При встрече с матерью и Дуней Раскольникова охватывает то же ощущение разъединенности, отчуждения, которые он испытал ранее. Естественные формы общения даже с близкими людьми кажутся ему невозможными: «Еще немного, и это общество, эти родные, после трехлетней разлуки, этот родственный тон разговора при полной невозможности хоть о чем-нибудь говорить, — стали бы, наконец, ему решительно невыносимы».
Характерные авторские ремарки сопровождают высказывания Раскольникова в этой сцене: «пробормотал… посмотрев на нее (Дунечку) чуть не с ненавистью и насмешливо улыбнувшись», « прибавил… раздражительно», «заключил… резко и отрывисто», «ответил… скривив рот в улыбку», «со смущением пробормотал», «вдруг смутился и побледнел», «лицо его перекосилось как бы от судороги» и т. д. Натянутый, фальшивый тон, настороженность из-за боязни проговориться и выдать себя превращают долгожданное свидание с матерью и сестрой в обоюдную пытку, в «сосредоточенную муку». «А ведь точно они боятся меня», — думал сам про себя Раскольников, исподлобья глядя на мать и сестру». И он недалек от истины: слушая ненаглядного Родю, Пульхерия Александровна «так бы, кажется, и бросилась к нему, и обняла его, и… заплакала», да боится, боится: «Вот ведь и ласково говорит, а боюсь! Ну чего я боюсь?..»
Нельзя обвинить Родиона в нежелании наладить искренние, истинно родственные отношения: «Сказав это, он вдруг, молча и с улыбкой, протянул руку сестре. Но в улыбке этой мелькнуло на этот раз настоящее неподдельное чувство…»
Однако уже через несколько мгновений Раскольников убеждается, что попытка установить искренние отношения с самыми родными ему людьми после совершенного им убийства невозможна. На абсолютно безобидную реплику матери, обрадованной примирением брата и сестры — «Родя, я уверена, все, что ты делаешь, все прекрасно!» — Раскольников отвечает резко, скривив рот в улыбку: «Не будьте уверены!» «Последовало молчание. Что-то было напряженное во всем этом разговоре, и в молчании, и в примирении, и в прощении, и все это чувствовали». Авторские замечания передают нарастающее внутреннее замешательство героя, позволяют проследить, как «неподдельное» чувство сменяется раздражением, досадой, а настойчиво повторяющееся слово «вдруг» подчеркивает неожиданную для самого Раскольникова стремительную смену мыслей и переживаний.
Раздвоенность героя, мучительное осознание разъединенности с людьми томит и терзает Раскольникова, приводит к разрыву с дорогими ему сестрой и матерью: «Полноте, маменька, — с смущением пробормотал он, не глядя на нее и сжав ее руку, — успеем наговориться! Сказав это, вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что не только никогда теперь не придется успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем уже нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты».
Находясь в одной комнате с матерью и сестрой, он чувствует странное отдаление от них: «…точно из-за тысячи верст на все смотрю…» И с каждой новой встречей отчуждение нарастает, ощущение душевной пустоты, разомкнутости с близкими людьми делает жизнь Раскольникова нестерпимо невыносимой: он чувствует, что «все-таки сделал несчастными этих двух бедных женщин…».
В те редкие мгновения, когда Раскольникову удается восстановить утраченную связь с людьми, в его душе просыпается ощущение «вдруг прихлынувшей полной и могучей жизни». Так было в сцене гибели Мармеладова, когда Раскольников оказывает помощь его многострадальной семье. Клеймо преступника как бы пропадает, и это возвращает ему веру в жизнь, надежду, ему кажется, что и ему «можно жить, что есть еще жизнь, что не умерла его жизнь вместе со старою старухой». Но это длится лишь мгновение. Новая встреча с матерью и Дунечкой убеждают его, что он «слишком поспешил» со своими надеждами. Прежних откровенных и чистых отношений вернуть не удается. Раскольников решает порвать с близкими, рвет по живому: «…я хотел сказать вам маменька… и тебе, Дуня, что нам лучше бы на некоторое время разойтись… Забудьте меня совсем. Это лучше… Не справляйтесьобо мне…»
Так совершается наказание Раскольникова, и он «принужден хотя погибнуть в каторге, но примкнуть опять к людям; чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством… замучило его».