Александр Исаевич Солженицын вошел в литерату¬ру не через широкий холл Союза писателей, а сквозь колючую проволоку советского ГУЛАГа. «Архипелаг ГУЛАГ» — книга о лагерях и тюрьмах всех советских времен. О лагерях, через которые прошли все народы, проползли люди всех возрастов — от грудных мла¬денцев до глубоких старцев, всех исповеданий и убеждений.
В книге много автобиографического, есть потрясаю¬щие личные признания, немало веских замечаний и разных намеков. Все это незаметно складывается в захватывающую и в то же время страшную историю души одного нашего современника, в горячий рассказ о том, как менялась его вера и преображался строй мыслей, в рассказ о том, как один молодой советский человек стал прокаленным, по понятиям его палачей, антисоветчиком, «не нашим», писателем, всколыхнув¬шим мир, исследователем ГУЛАГа.
Автор пытается описать те зверства, которые про¬исходили в наших лагерях и, ответить на вопрос: для чего все это надо было? Нельзя читать без содро¬гания описание системы арестов, различных видов тю¬ремного заключения, пыточного следствия, судебных и несудебных расправ и пересылок. Страшно поду¬мать, что это наши люди, жившие в нашей «прекрас¬ной», как тогда считалось, стране, подвергаются нече¬ловеческим пыткам, голоду и моральному унижению. И еще страшнее осознавать, что все они невиновны. Во второй книге автор пробует исследовать главную и основную часть империи ГУЛАГа — «истребитель¬но-трудовые лагеря». Ничто не проходит здесь мимо внимания автора. Солженицын с болью вспоминает ис¬торию возникновения лагерей, экономику принуди¬тельного труда, структуру управления, категории заключенных и повседневный быт лагерников, поло¬жение женщин и малолеток, взаимоотношения рядо¬вых зеков и «придурков», уголовных и политических. Охрана, конвоирование, осведомительная служба, вер¬бовка стукачей, система наказаний и «поощрений», ра¬бота больниц и медпунктов, страшные смерти, убий¬ства и бесчеловечная процедура похорон заключен¬ных — все это находит свое отражение в книге. Автор описывает разнообразные виды каторжного труда за¬ключенных, их голодную пайку, он изучает не только лагерный, но и ближайший прилагерный мир, особен¬ности психологии и поведения заключенных и «лагер- щиков».
Известен такой случай. Когда начали копать котло¬ван для фундамента новой школы, то ковш экскавато¬ра, едва сняв тонкий верхний слой почвы, обнаружил огромное количество человеческих костей. Эта была, конечно, не стоянка первобытного человека, и никто из археологов туда не приехал. Это была одна из громад¬ных братских могил, возникавших возле северных ла¬герей, когда в большие, еще с осени вырытые котлова¬ны всю зиму сбрасывали тысячи трупов умерших или расстрелянных заключенных. Строительство школы приостановили. Ночью кости людей увезли и закопали где-то за чертой города. А на месте братской могилы все же построили школу. Это тоже один из «архипела¬гов». Сколько их разбросано по всему миру. Сколько людей погибло, могилы их до сих пор неизвестны род¬ным и близким. К сожалению, им никогда не будут по¬ставлены мемориалы, здесь не будет гореть вечный огонь, а на мраморных плитах не будут высечены фа¬милии умерших, убитых и замученных в лагерных за¬стенках. Может быть, единственным памятником этим людям останутся только книги. Хотя в лагерях погибло людей не меньше, чем в годы Великой Отечественной войны. Как бы в подтверждение этого автор рассказы¬вает о четырнадцатилетнем мальчике, который двад¬цатого июня 1929 года при посещении Горьким Соло¬вецкого лагеря особого назначения попросил писателя остаться с ним наедине и затем в продолжение полуто¬ра часов рассказывал ему обо всех беззакониях, твори¬мых в этом лагере. Горький вышел из комнаты после разговора с мальчиком со слезами на глазах. Однако он не только ничего не сделал для заключенных на Солов¬ках, но и много раз затем восхвалял соловецких чекис¬тов, тогда как мальчик-правдолюб был в ту же ночь расстрелян этими же чекистами.
«Архипелаг» — это бездумная машина, которая осуждала на смерть и хладнокровно убивала. Для нее не было такого понятия, как человек, не было и спра¬ведливости. Казалось бы, первых два тома уже исчер¬пали в основном тему исследования Солженицына. Не только об истории и структуре ГУЛАГа, но и обо всех сторонах жизни заключенных и их тюремщиков, типе концлагерей и характере различных «потоков» несчастных людей, миллионными массами пополняю¬щих «население» этого страшного «архипелага», — обо всем этом говорилось в первых двух книгах Солжени¬цына. Но прав был автор, когда в предисловии ко вто¬рому тому писал, что даже с помощью сотен бывших зеков, предоставивших ему свои рассказы, письма, воспоминания и свидетельства, он смог пробить лишь «щель смотровую на Архипелаг, а не обзор с башни». Много книг и мемуаров было написано о сталинских лагерях еще до солженицынского исследования, толь¬ко на Западе опубликовано из них более тридцати. Но все они, вместе взятые, еще не смогли исчерпать эту страшную тему. Неудивительно поэтому, что Со¬лженицын не испытывал недостатка в материалах при создании третьего тома. Одна из важнейших тем третьего тома «Архипелага» — послевоенный период его истории: возрождение каторги, создание прежних «исправительно-трудовых лагерей», системы особлагов, где содержались главным образом политические заключенные разных «потоков». Подробно описывает автор разного рода ссылки. Вспоминая историю, он рассказывает о выселении на Восток в годы коллекти¬визации богатых крестьян и «подкулачников», а так¬же многих неугодных Сталину народностей. Начав первый том своей книги главой «Арест», он заканчива¬ет шестую часть «Архипелага» главой «Зеки на воле», где описывает освобождение тех заключенных, кото¬рые сумели дожить до реабилитации 1956—1957 годов. Седьмая часть книги рассказывает нам о нынешней системе заключенных, где уже мало осталось «поли¬тических», но где еще по-прежнему далеко до спра¬ведливости и гуманности.
Главной темой третьего тома является подробное описание постепенного, медленного, но неуклонного из¬менения настроений и поведения заключенных, раз¬ных форм активного и пассивного сопротивления, на¬чиная от побегов и протестов и кончая попытками вооруженных восстаний. С волнением читаем мы по¬дробное описание некоторых известных самому автору побегов из тюрем и лагерей. Центральную часть книги составляет описание Кенгирского восстания заключен¬ных, самого крупного за всю историю ГУЛАГа. В особла- гах обнаруженные зеками стукачи убивались. Людское
сопротивление растет, но пока не все бараки и не все категории заключенных приняли участие в Кенгир- ском восстании. Ведь даже среди заключенных, пере¬живших нечеловеческие страдания, находились те, ко¬торые верили в сталинскую систему. Крупным планом показывает Солженицын Капитона Кузнецова — руко¬водителя лагерного восстания.
Автор книги, сам переживший страшные и труд¬ные времена, когда калечились и ломались людские судьбы, показал ту жестокую правду, которую мы должны знать и помнить. Он и все остальные извест¬ные и неизвестные люди — жертвы многочисленных лагерей, выросших на территории нашей страны за столь короткое время.
