Наша семья приняла православное крещение вся разом, скорее по общей моде, чем по глубоким убеждениям. На первой исповеди наш приходской священник отец Георгий спросил меня, нет ли во мне греха отрицания. Я признался, что тогда терпеть не мог поэзии. А теперь, крестившись, и вообще могу не читать стихов, потому что все поэты — богохульники. «А ты прочти стихотворение Державина «Бог», — как бы невзначай присоветовал мне поп.
Дома я без особой охоты раскрыл том Державина на нужной странице и… зевнул. Обращение Гавриила Романовича Державина к божественной тематике в век Просвещения уже тогда его современникам могло показаться в поэтической среде анахронизмом. И на самого Державина это так мало похоже, ведь начинал он с «гимна» солдатской кружке:
Пивца налить
И пить
Ура! Ура! ура!
Наверное, заштатному служаке из бедных новгородских дворян после ослепительного успеха при дворе пришло на мысль: а кого же надо благодарить за чудесную перемену в моей жизни? И тут же приходит в голову название новому стихотворению: «Бог».
О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах Божества…
Бог у Державина не всемогущий гений, которому по образу уподобился при творении человек, а бесконечное движение непознаваемых сил. Бог всему начало и причина, а ему самому «нет места и причины». Поэт эпохи Просвещения отказывается от канонической трактовки божества и обращается к философским категориям естествоиспытателей, утверждая что тот все:
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: Бог.
Стихотворение представляет собой классическую оду. У оды всегда есть адрес, она кому-то посвящена. Не может быть сомнения, что перед нами молитва, а точнее, своеобразный гимн Богу, которому «числа и меры нет», из эпохи просвещенного материализма. Но поэт пробует все-таки сопоставить свою личность с безграничностью Вселенной-Бога:
Но что мной зримая вселенна?
И что перед тобою я?
Начиная с «Кружки», поэт должен был бы более практически смотреть на вещи: материя первична, дух вторичен, потому что материю мы потребляем и используем, а дух не продается и не измеряется никак. Материальное не возникает из ничего, а дух беспределен в могуществе:
Себя собою составляя,
Собою из себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
И вот через это собственное откровение поэт видит, что человек пред Богом:
Ничто! — Но ты во мне сияешь…
Ничто! — Но жизнь я ощущаю…
Философский вывод Державина равносилен доказательству существования Бога:
Я есмь — конечно, есть и ты!
И далее Державин выводит строки, которые стали мукой сомнения для многих поколений. Их в запале пьяной гордыни декламировал и лесковский дьякон Ахилла Десницын:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь — я раб, я червь — я Бог!
Не скажу, чтобы я так же, как бурсаки девятнадцатого века, пришел в смятение чувств от этих строк. Нынешняя молодежь в обморок от поэтических слов не падает, у нас нервы крепкие. Но с тех пор я снял один грех гордыни с души — у меня больше язык не повернется сказать, что я терпеть не могу поэзии.
