Гаврила Романович вошел в русскую литературу капралом после долгой солдатской службы. И остаться бы ему в незначительных чинах, если бы не ода «Фелица», которая понравилась Екатерине Великой:
Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Поэт обращается к императрице на ты, заведомо подчеркивая ее простоту и любовь к простым подданным:
Мурзам своим не подражая,
Почасту ходишь ты пешком,
И пища самая простая
Бывает за твоим столом.
Простота и изящность слога Державина должны были удивить царицу, привыкшую к тяжеловесным строфам оды. Наверняка польстил Екатерине и намек на дикую азиатскую «орду», которой вынуждена править «просвещенная монархиня». Державина приблизили ко двору и дали губернаторство с генеральским чином. На государственном поприще поэт прослужил целых 30 лет. Кстати, ему принадлежит историческая докладная записка о бедствующем положении белорусского крестьянства, имевшего на тот час задолженность перед еврейскими кредиторами на несколько поколений вперед. Попытка под административным нажимом на кредиторов облегчить участь белорусских землепашцев чуть не столкнула Россию с Англией и Францией, представлявших интересы еврейских банков. Так официальное служение государству Российскому стало для Державина жизненной стезей, а служение музам сделалось неотъемлемым атрибутом первого. Поэт чуть ли не с детских лет познал тяготы пол
ноценной армейской службы, поэтому переход в высшие сферы служения воспринимал в качестве подарка судьбы для продолжения карьеры. Сам себя он считал неотъемлемой частью государства, словно оправдывая свою фамилию.
Самый яркий представитель русского классицизма, «крестный отец» Пушкина и предшественник блистательного Жуковского, скромно и без претензий на бессмертие оценивает свой пьедестал придворного поэта:
Тебе в наследие, Жуковский!
Я ветху лиру отдаю…
В то же время поэт осознает важность своего служения музам и народу. Подражая Горацию, он делает заявку на бессмертие в памяти потомков:
Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид…
Но главным своим достоинством объявляет умение:
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.
Но все же высшим достижением поэта было упрощение российского стихосложения, переход на силлабо-тоническую форму, хотя житейская простота поэзии Державина только кажущаяся. Поэт намеренно учит видеть радость в обыденном с тем, чтобы больше ценить человеческую жизнь. Пейзажные и бытовые зарисовки Державина и по сей день остаются очаровательными миниатюрами. Для него даже простые яства:
Прекрасны потому, что взор манят мой, вкус;
Но не обилием иль чуждых стран приправой.
А что опрятно все и представляет Русь:
Припас домашний, свежий, здравый.
Вот так в жанровой аллегории Державин сумел передать всю прелесть молодой и полной сил России, едва ступившей полноправной державой на политическую арену.
