Со мной, конечно, можно поспорить, но мне все-таки кажется, что Некрасов — человек третьего тысячелетия. У нас сейчас в особой чести удачливый предприниматель и игрок, а Николай Алексеевич Некрасов именно был таковым по духу и по реальным результатам его «бизнеса», если выражаться современным языком. Наверное, молодым предпринимателям можно брать с него пример, а нам всем гордиться такой удачливой личностью: ни одно издательское предприятие Некрасова не «прогорело», тиражи изданий доходили до умопомрачительной цифры — две тысячи экземпляров и мгновенно расходились в продаже, а, по воспоминаниям современников, карточные выигрыши за один вечер подскакивали у Некрасова до полумиллиона полновесных царских рублей. Если бы об этой стороне жизни Николая Алексеевича Некрасова продолжали бы умалчивать, то и мы, как отцы и деды наши, видели бы в нем поэта с нервическим лицом, исстрадавшегося за судьбы угнетенных крестьян, которыми владел и которых (есть тому свидетельства в мемуарах) проигрывал в карты.
Но давно уже стало избитой истиной, что между личностью автора и его творчеством может лежать неодолимая пропасть. Да, Некрасова с гордостью можно назвать героем нашего времени, а между тем он своим творчеством словно преднамеренно разрушал свое будущее, вернее имидж непреклонного борца за идеалы демократической революции. Наверное, не было больше противоречивого творца в отечественной литературе. Он будто бы носил в груди два сердца: земного реалиста и романтика революции (любимый поэт Ленина). После чтения книг Максимова, Адама Богдановича и других российских этнографов, мы знаем, как жили, чем питались и сколько зарабатывали белорусы-землекопы на строительстве железной дороги. Мяса они ели столько, сколько сейчас не каждый студент сможет себе позволить. Вот вам и «косточки русские» по бокам от железнодорожной насыпи. «Этот стон у нас песней зовется — то бурлаки идут с бечевой»… — знакомые слова Некрасова вошли в поговорку. А мы читаем, что дед Максима Горького из бурлаков разбогател и вышел в крупные промышленники, правда, потом снова разорился, но здесь уже играет фортуна бизнесмена — капитализм все- таки. Да и Рахметов, герой Чернышевского, подражал бурлаку Никитушке Ломову, который щедро швырял заработанные сотни рублей направо и налево. Это ведь тоже школьная программа, из нее слов не выкинешь.
Может быть, вам моя точка зрения не понравится, но я пишу то, о чем думаю, стараюсь не привирать. Могу ошибаться, но врать не стану: строка у Некрасова бойкая и звонкая, даже местами лирическая. Ее легко петь, она может выдавить слезу надрывным состраданием. Но это все мне кажется слишком похожим на кабацкий «жестокий» романс.
Мы знаем уже, что почти все «передовые» люди середины 19-го века не подавали Некрасову руки после смерти Белинского, на славе которого держался финансовый успех издательских предприятий Некрасова. Если уж Некрасов так любил русский народ, то мог бы сделать счастливым хотя бы одного представителя этого народа — достойным образом платить больному Белинскому не гонорары на лечение от туберкулеза, а определить ему процент с прибыли от изданий с его статьями, чтобы потом его вдову с детьми не бросать на произвол судьбы. Но тогда Некрасов пошел бы прямо против экономических законов капитализма и прогорел со всеми своими удачливыми предприятиями. Я готов по зову Некрасова «сеять разумное, доброе, вечное», но только честно, без второго плана. А когда говорят одно, а делают другое, то это уже не искусство, а делячество, простите меня за откровенность. Я принимаю Некрасова только с одной стороны: все средства хороши ради достижения экономического процветания твоего бизнеса.
