Дарование Гончарова-романиста раскрылось в “Обломове” во всем своем богатстве. Мне кажется, что роман можно назвать трагикомедией: в нем много трагического, но немало и комических сцен, где автор смеется во весь голос. Смешное и трагическое переплетается, подчеркивая друг друга, образуя глубину произведения.
Одна из главных трагедий романа — трагедия Обломова. Илья Ильич Обломов, потомственный дворянин, молодой человек 32-33 лет. Показывая нам его портрет, автор подчеркивает отсутствие “всякой определенной идеи” в глазах и замечает, что “лежанье” было “нормальным состоянием” героя. Рисуя во всех подробностях его быт, Гончаров дает нам понять, что это человек нравственно погибающий: везде паутина, на пыли зеркал можно писать, а вот в чернильнице чернил не найдешь, кое-где раскрытые книги, но страницы, на которых они развернуты, запылились и пожелтели. Но почему же один из лучших людей романа, морально чистый, честный, добрый, сердечный Обломов, нравственно умирает? В чем причина этой трагедии? По мнению критика Добролюбова, именно Обломовка была почвой: привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, развила в герое апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного раба. В этом и есть трагедия Обломова — такой молодой человек, еще недавно чем-то увлекавшийся, медленно, но верно погружается в страшную трясину апатии. И никто и ничто, даже искренняя любовь, уже не может вернуть его к миру, возродить в нем интерес к жизни.
Мне кажется также, что некоторый трагизм есть в образе Штольца. Хотя на первый взгляд это новый, прогрессивный, почти идеальный человек, но он скучен и жалок в своей искусственности. В отличие от сердечного Обломова, Штольц описывается как некая машина: “…он весь составлен из костей, мускулов и нервов”. Читая роман, мы видим, что трагедия Штольца — это его ненатуральность: он почти никогда не волнуется, не переживает событие сильно.
Гончаров неоднозначно относится как к одному, так и к другому герою. Осуждая лень и апатию Обломова, автор в его душевности, доброте, сердечности видит антитезу суете и тщеславию столичного чиновничьего общества. Хотя писатель рисует почти идеально образ Штольца, в нем чувствуется какая-то однобокость, неестественность. Иван Александрович со скепсисом относится к этому “новому” человеку. Скорее всего, истоки трагедий обоих героев — в воспитании. Это два совершенно разных пути. Обломовцы — хранители традиций древности: так же, как Обломов, препровождали время и его отец, дед, прадед; и из поколения в поколение передавалась обломовская утопия — представление о человеке праздном, но гармонично сосуществующем с природой. Но автор показывает отсталость патриархальности, почти сказочную невозможность Обломовки в современном мире. Трагедия состоит и в том, что мечта Обломова под напором цивилизации переходит в разряд невозможных. Причина неестественности Штольца — также воспитание, на этот раз “правильное”, рациональное, бюргерское. Я считаю, что трагедия может быть не только в том, что герой несчастен, но и в том, что он живет строго по плану, его жизнь расписана по минутам. В жизни Штоль—ца нет никаких неожиданностей, интересных моментов. Она как точный график времени отправления поездов на станции, а сам он — поезд, идущий строго по расписанию, хотя и очень хороший, но все же искусственный. Его идеал, которому ничто не мешало осуществиться, — это достижение материального достатка, комфорта, личной устроенности. Я согласен с А. П. Чеховым, который писал: “Штольц не внушает мне никакого доверия. Автор говорит, что он великолепный малый, а я ему не верю… Наполовину он сочинен, на три четверти ходулен”.
В то же время в романе есть очень много сцен, над которыми читатель смеется от всей души, видя в них современное по сей день, несмотря на то, что роман был написан много лет назад. Многие из них касаются взаимоотношений Захара и Ильи Ильича. Вот, например, сцена из конца первой части романа. Весь день Обломов не может толком проснуться. В половине пятого часа Захар осторожно пошел будить его: “Илья Ильич! А, Илья Ильич!” Следует пикировка между хозяином и слугой: “Вы велели разбудить себя…” — “Ну, знаю. Ты исполнил свою обязанность и пошел прочь!” Думая, что господин опять уснул, Захар раздраженно восклицает: “Знаешь ты дрыхнуть!.. Вишь, дрыхнет, словно чурбан осиновый!” Но Обломов услышал и в гневе: “Нет, ты как сказал-то — а? Как ты смеешь так — а?” И Захар оправдывается. Еще более показательна сцена диалога по поводу “других”, с которыми Захар посмел сравнить своего хозяина. Вот уж воистину трагикомическая сцена: возмущенный Обломов по ходу разговора излагает свое жизненное кредо и, незаметно для самого себя, но явно для читателя, “саморазоблачается”.
До сих пор читатели восхищаются замечательным романом Ивана Александровича Гончарова, в котором неотделимые от жизни комические и трагические сцены переплетаются, поражая всех.
