Это первое стихотворение, показанное молодым Некрасовым Белинскому, высоко его оценившему. «Да знаете ли вы, что вы поэт, и поэт истинный!» — воскликнул великий критик. Таким образом, стихотворение знаменует начало нового (после неудавшейся книги «Мечты и звуки») этапа в становлении Некрасова-поэта. Даже более того: в стихотворении предсказана вся лирика шестидесятников с ее анализом крестьянской жизни. Рекрутский набор — Набор в армию новобранцев, которым предстояло служить 25 лет.
Варган — Орган, т. е. фортепиано. «Перебрал по ревизии души и с запашки ссадил на оброк…» — Раз в 5-10 лет в помещичьих имениях проводилась перепись «душ», т. е. крестьян. Коты — Теплая обувь, женские полусапожки. «Я за то глубоко презираю себя…» В ранних изданиях печаталось с подзаголовком «Из Карры», т. е. 2-й половины XIX в. Незадолго до смерти Некрасов охарактеризовал это стихотворение как «искреннее». Оно очень характерно для лирического героя Некрасова 40-х гг.
В дороге
— Скучно! скучно!.. Ямщик удалой
Разгони чем-нибудь мою скуку!
Песню, что ли, приятель, запой
Про рекрутский набор и разлуку;
Небылицей какой посмеши
Или, что ты видал, расскажи,
— Буду, братец, за все благодарен.
«Самому мне невесело, барин:
Сокрушила злодейка жена!..
Слышь ты, смолоду, сударь, она
В барском доме была учена
Вместе с барышней разным наукам,
Понимаешь-ста, шить и вязать,
На варгане играть и читать —
Всем дворянским манерам и штукам.
Одевалась не то, что у нас
На селе сарафанницы наши,
А, примерно представить, в атлас;
Ела вдоволь и меду и каши.
Вид вальяжный имела такой,
Хоть бы барыне, слышь ты, природной,
И не то что наш брат крепостной,
Тоись, сватался к ней благородный
(Слышь, учитель-ста врезамшись был,
Байт кучер Иваныч Торопка), —
Да, знать, счастья ей Бог не судил:
Не нужна-ста в дворянстве холопка!
Вышла замуж господская дочь,
Да и в Питер… А справивши свадьбу,
Сам-ат, слышь ты, вернулся в усадьбу,
Захворал и на Троицу в ночь
Отдал Богу господскую душу,
Сиротинкой оставивши Грушу…
Через месяц приехал зятек —
Перебрал по ревизии души
И с запашки ссадил на оброк,
А потом добрался и до Груши.
Знать, она согрубила ему
В чем-нибудь али непросто тесно
Вместе жить показалось в дому,
Понимаешь-ста, нам неизвестно, —
Воротил он ее на село —
Знай-де место свое ты, мужичка!
Взвыла девка — крутенько пришло:
Белоручка, вишь ты, белоличка!
Как на грех, девятнадцатый год
Мне в ту пору случись… посадили
На тягло — да на ней и женили…
Тоись, сколько я нажил хлопот!
Вид такой, понимаешь, суровый…
Ни косить, ни ходить за коровой!..
Грех сказать, чтоб ленива была,
Да, вишь, дело в руках не спорилось!
Как дрова или воду несла,
Как на барщину шла — становилось
Инда жалко подчас… да куды! —
Не утешишь ее и обновкой:
То натерли ей ногу коты,
То, слышь, ей в сарафане неловко.
При чужих и туда и сюда,
А украдкой ревет, как шальная…
Погубили ее господа,
А была бы бабенка лихая!
На какой-то патрет все глядит
Да читает какую-то книжку…
Инда страх меня, слышь ты, щемит
Что погубит она и сынишку:
Учит грамоте, моет, стрижет
Словно барченка, каждый день чешет
Бить не бьет — бить и мне не дает…
Да недолго пострела потешит!
Слышь, как щепка худа и бледна
Ходит, тоись, совсем через силу
В день двух ложек не съест толокна —
Чай, свалим через месяц в могилу…
А с чего?.. Видит Бог, не томил
Я ее безустанной работой…
Одевал и кормил, без пути не бранил
Уважал, тоись, вот как, с охотой…
А, слышь, бить — так почти не бивал
Разве только под пьяную руку…»
— Ну, довольно, ямщик! Разогнал
Ты мою неотвязную скуку!..
1845