Стихотворение показалось цензуре подозрительным, так как оно, «выражая в первых двух стихах слишком звучными стихами деятельность наших столиц, совершенно противоположную какому-то безотрадному положению остальной части России, может подать повод «к различным неблаговидным толкам». Запрещенные цензурой стихи были опубликованы только в 1861 г. Сравните с фразой из письма Л. Н. Толстого: «В Петербурге, в Москве все что-то кричат, негодуют, ожидают чего-то, а в глуши тоже происходят патриархальное варварство, воровство и беззаконие».
Интересна аналогия с эпизодом из «Поднятой целины» М. Шолохова: «Москва противостоит ночному пространству Гремячего Лога, как парный член оппозиции «звук-тишина». В то время как Москва переполнена звуками, в Гремя-чем Логу «стынет глухая тишина». Поэт мечется в поисках ответа на вопрос о природе этой «тишины». Вот один:
Над всею Русью тишина,
Но — не предшественница сна.
Ей солнце правды в очи блещет,
И думу думает она.
(«Тишина»)
Второй — заключен в ранней редакции комментируемого стихотворения:
Над всей Россией беспредельной
Стоит такая тишина,
Как будто впала в сон смертельный
Давно дремавшая страна.
В конце концов этим вариантом предпочтена констатация: «Там вековая тишина».
В столицах шум, гремят витии
Кипит словесная война
А там, во глубине России, —
Там вековая тишина.
Лишь ветер не дает покою
Вершинам придорожных ив
И выгибаются дугою
Целуясь с матерью землею
Колосья бесконечных нив…
1857