Счастье — понятие абстрактное и к тому же весьма индивидуальное. Отношение мое к нему тоже спорное, не каждому понравится, но на то и свобода слова. С точки зрения священника, счастье — это «покой, богатство, честь», да еще «пойдет по кругу чарочка…». Помещику мила праздная, сытая, развеселая жизнь и полная власть над безмолвными рабами. Николай Алексеевич Некрасов видит счастье своих героев в борьбе за народную долю:
Не надо мне ни серебра,
Ни золота, а дай господь,
Чтоб землякам моим
И каждому крестьянину
Жилось вольготно, весело
На всей святой Руси!
С таким пониманием счастья по Некрасову я полностью согласен. Но в поэме к счастью ведут два пути: «дорога торная, страстей раба…» и
Другая — тесная,
Дорога честная…
На бой, на труд
За обойденного,
За угнетенного…
Известно, что «вождь мирового пролетариата» Карл Маркс в анкете подчеркнул, что видит «счастье в борьбе». Этот аспект и в поэме Некрасова, если верить воспоминаниям его современников-революционеров, подвиг многих на революционную борьбу, которая увенчалась победой — царя с семьей расстреляли, помещиков и буржуев прогнали, церкви снесли, попов уничтожили. Это случилось сто лет назад, но принесло ли это русскому крестьянину счастье?
По-моему, чтобы быть счастливым и уважаемым другими людьми человеком, нужно жить в ладу с законом, верой и совестью. Обозначим эти понятия под цифрами:
1. Закон;
2. Религия;
3. Совесть.
В общем и целом, это счастье таких людей, как Ермил Ги- рин, который живет «строгой правдою, умом и добротой». Но и он преступил закон, когда его переманили на свою сторону бунтовщики в «Испуганной губернии…». С первых страниц Библия говорит нам примерно так: «Не поддавайся влиянию большинства — всеобщая глупость не оправдание твоему проступку. Господь все равно спросит в конце концов именно с тебя лично за индивидуальные грехи». По юридическим законам и по религиозным канонам выходит одинаково, что подчиниться злой воли рока или толпы — означает совершить преступление. Итак, первый пункт, составляющий счастье нормального человека, мы откинем во имя счастья бунтаря. Что же тогда получается? Счастье в борьбе, раз все дозволено. Но революция хороша на бумаге и на экране, а в реальной жизни на улицы выходит животная толпа, готовая растерзать каждого. Вот уж счастье! Правонарушения, преступления и убийства.
Однако вернемся к оставшемуся «счастью» из двух пунктов. Савелий — «богатырь святорусский» закопал в землю живого немца Фогеля за ругань и оскорбления. Убийство — смертный грех, а тут убийство предумышленное, жестокое. Другой аспект: убитого немца звали Христианом Христианычем. То есть сам христианин и сыном христианина был этот немец. Савелий не просто христианскую душу погубил, а отрекся от веры отцов. Теперь вычеркиваем второй пункт из нашего определения счастья для нормального человека, а не современного «экстремала».
От прежнего счастья остается только «совесть». Но у крепостного раба ее, по мысли Некрасова, не может быть:
Люди холопского звания —
Сущие псы иногда:
Чем тяжелей наказания,
Тем им милей господа.
Рабство развращает и отнимает у человека последние остатки совести и человеческого достоинства. Лакей князя Пере- метьева лижет тарелки за хозяином и радуется, что заболел подагрой, «благородною болезнью». Следовательно, и третий пункт из общечеловеческого определения счастья можно вычеркнуть. Что же остается от укороченного «счастья»? Действительно, только борьба всех против всех, то есть форменный беспредел.
Кому как, а мне такое счастье не по душе.
