Тема предназначения поэта и поэзии является традиционной для русской литературы. Она прослеживается в творчестве Державина, Кюхельбекера, Рылеева, Пушкина, Лермонтова. Некрасов не исключение.
Кюхельбекер первым, до Пушкина и Лермонтова, назвал поэта пророком. Положение пророка обязывало поэта находиться над толпой в борьбе за идеалы свободы, добра и справедливости, не обращая внимания на нападки. Пушкин, близкий к декабристским кругам, после разгрома восстания 1825 года написал своего “Пророка”, сходного по духу с кюхельбе-керовским. Глас Бога взывает к поэту:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Идут годы. Когда наступает пора творческой зрелости М. Ю. Лермонтова, его пророк уже другой. Он также наделен Божьим даром всеведения, но если пушкинский пророк идет к людям, стремится донести до них близкие поэту идеалы, то лермонтовский — бежит от людей в пустыню. Видя их пороки, он не находит в себе сил для борьбы. Поэт Некрасов — это пророк, которого к людям “послал Бог Гнева и Печали”, его путь тернист, потому что поэт проходит этот путь с карающей лирой в руках, негодуя и обличая. Поэт понимает, что снискать всеобщую любовь таким образом невозможно: “Его преследуют хулы: он ловит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья”.
Но его позиция: “Не может сын глядеть спокойно на горе матери родной” — есть позиция поэта-гражданина, продолженная потом Л. Н. Толстым: “Не могу молчать!”
Наиболее полно некрасовское кредо изложено в стихотворении “Поэт и гражданин” (1856 год). Написанное в форме диалога, оно представляет собой полемику с широко распространенными в то время взглядами на искусство как на нечто возвышенное, чуждое земным страданиям:
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Главная мысль, которая утверждается Некрасовым в этом споре, звучит как лозунг, как призыв: “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан”.
Эта тема звучит и в стихотворении “Элегия”, которое прямо начинается строками:
Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая “страдания народа”
И что поэзия забыть ее должна,
-Не верьте, юноши! не стареет она.
В стихотворении “Сеятелям” Некрасов призывает молодежь сеять “разумное, доброе, вечное”, так как семена разума, просвещения обязательно дадут всходы, за которые “спасибо вам скажет сердечное русский народ”. Идеал поэта, борца за свободу, рисует Некрасов в поэме “Кому на Руси жить хорошо” в образе Гриши Добросклонова, которому “судьба готовила путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь”.
Прототипом образа Гриши Добросклонова является, безусловно, Добролюбов, о котором Некрасов в стихотворении, посвященном третьей годовщине его смерти, сказал:
Какой светильник разума угас!
Какое сердце биться перестало!
В произведениях Некрасова очень часто встречаются размышления о Музе, которая вдохновляла его творчество и которой он служил (“Муза”, “Вчерашний день, часу в шестом”, “Угомонись, моя Муза задорная!”, “О, Муза! Я у двери гроба” и другие). Причем перед нами возникает не образ прекрасной женщины, богини, а образ страдающей крестьянки:
Вчерашний день, часу в шестом
Зашел я на Сенную.
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни слова из ее груди,
Лишь бич свистел, играя,
И Музе я сказал: гляди —
Сестра твоя родная.
Эта “кнутом иссеченная Муза”, “Муза мести и печали” проходит через все творчество поэта.
В заключение еще раз скажу о поэтическом завещании Некрасова, о его “Элегии”, тема которой сопоставима, пожалуй, с “Памятником” А. С. Пушкина. Это тема посмертной славы:
Я лиру посвятил народу своему.
Быть может, я умру неведомый ему,
Но я ему служил — и сердцем я спокоен…
И действительно, имя поэта прочно вошло в анналы русской поэзии и навсегда останется в сердце и памяти народной.
