Николай Алексеевич Некрасов не был модным поэтом, но был любимым автором для многих. Да, был и остается до сих пор любимым современными читателями, пусть немногими, но я — из их числа. Навечно запечатлелись в душе удивительные строки лирики Некрасова: «Что ты жадно глядишь на дорогу?» (здесь — целая трагическая судьба), «Есть женщины в русских селеньях, с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц» (перед нами — песнь «величавой славянке»), «Как молоком облитые, стоят сады вишневые, тихохонько шумят» (а здесь одним двумя выразительнейшими штрихами создана милая сердцу картина средней полосы России — Родины великого поэта). «Тихохонько»! Такое нежное и удивительно народное слово выхвачено поэтом из самой гущи народной жизни, из самых глубинных ее пластов.
Напевные, искренние, мудрые стихи Некрасова, часто похожие на народную песню (а многие и ставшие песнями), рисуют целый мир русской жизни, сложной и многоцветной, утраченной со временем и продолжающейся сегодня. Что больше всего поражает меня в поэзии Некрасова? Прежде всего, это его способность чувствовать, понимать и принимать на себя боль другого человека, «раненое сердце поэта», о чем так проникновенно говорил Ф. М. Достоевский: «Эта то никогда не заживающая рана его и была источником всей страстной, страдающей поэзии его».
Читая стихи Некрасова, убеждаешься в том, что его талант одухотворяли великая сила любви к русскому народу и неподкупная совесть поэта, понимаешь, что стихи его не предназначены для развлечения и бездумного любования, так как в них отражена борьба «униженных и обиженных», борьба русского народа за лучшую жизнь, за освобождение труженика от кабалы и угнетения, за чистоту и правдивость, за любовь между людьми.
Разве может не вздрогнуть сердце, когда читаешь знаменитые стихи о петербургских уличных сценах, казалось бы, такого далекого прошлого, минувшего девятнадцатого века! А нет! До боли жаль несчастную клячонку, забитую на глазах у потешающейся толпы, жаль молодую крестьянку, иссеченную кнутом на Сенной площади, жаль и ту молодую крепостную женщину Грушу, судьбу которой изувечили господа.
Думается, А. С. Пушкин, рассуждая о своих преемниках в поэзии, пророчески указал именно на Некрасова как на поэта, призванного в мир, чтобы выразить в своем творчестве всю глубину человеческого страдания:
И выстраданный стих,
Пронзительно унылый,
Ударит по сердцам
С неведомою силой.
Да, именно так, все так!
Пушкин, как известно, нечасто прибегал к эпитетам, но в данном случае они обильны и всеохватны в определении лирики этого будущего поэта: стих Некрасова оказался и в самом деле «глубоко выстраданным», «пронзительно унылым», но зато хватающим за сердце, «прямо за русские его струны».
Я призван был воспеть твои страдания,
Терпеньем изумляющий народ!
Эти строки Некрасова можно было бы взять эпиграфом к моему размышлению о лирике поэта, если бы мне не были известны и другие мотивы его поэзии.
Его Муза — Муза гнева и печали. Гнев автора был вызван миром зла и несправедливости. А поводов для негодования поэта современная ему жизнь представляла с избытком, иногда ему было достаточно взглянуть в окно, чтобы убедиться в этом. Так, по воспоминаниям Авдотьи Панаевой, возникло одно из лучших произведений — «Размышления у парадного подъезда». Сколько в нем любви и сочувствия к крестьянским ходокам за правдой, сколько глубокого уважения к этим русоволосым, кротким деревенским людям! И как убийственно желчен становится его анапест, словно гвоздями прибивающий к позорному столбу «владельца роскошных палат», — за его равнодушие, «глухость к добру», за его бесполезно бескрылую, сытую и спокойную жизнь!
Я книгу взял, восстав от сна,
И прочитал я в ней:
Бывали хуже времена,
Но не было подлей!..
Швырнул далеко книгу я.
Ужели мы с тобой
Такого века сыновья,
О друг — читатель мой?
Когда я прочитала эти исполненные гнева строки, то поняла вдруг, что Некрасов вовсе не устарел, как многие толкуют сегодня. Нет и нет! Разве это не о нашем сумасшедшем времени сказано автором девятнадцатого века, поэтом пророком:
Я заснул. Мне снились планы
О походе на карманы
Благодушных россиян…
Господи! Да ведь это же о бесконечных лопнувших «МММ», Северных и прочих банках, обманувших наших родителей и других доверчивых тружеников!
Шумно в уши
Словно бьют колокола,
Гомерические куши,
Миллионные дела,
Баснословные оклады,
Недовыручка, дележ,
Рельсы, шпалы, банки, вклады –
Ничего не разберешь…
Поразительно современно звучат строки из стихотворения Некрасова «Внимая ужасам войны…» — о горе матери, потерявшей сына:
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слезы –
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей.
И это тоже, к сожалению, горькая правда сегодняшнего дня — слезы осиротевших матерей, грузинских ли, русских или чеченских… «все больно».
Кажется, поэту, как из мозаики создающему страшный лик мира сего, от гнева трудно дышать, вспоминаются справедливые строки К. Бальмонта о том, что Некрасов — «единственный, кто напоминает нам, что вот пока мы все здесь дышим, есть люди, которые задыхаются…». Этой интонацией праведного гнева против несправедливого устройства мира пронизано и его коротенькое стихотворение о желанной буре:
Душно! Без счастья и воли
Ночь бесконечно темна.
Буря бы грянула, что ли?
Чаша с краями полна!
Часто современная поэту жизнь казалась ему «тьмою», когда «свободно рыщет» зверь, а человек «бредет пугливо»; он страстно желал приблизить счастливое время, но, понимая тщетность мечты, сокрушался:
Жаль только — жить в эту пору прекрасную
Уж не придется — ни мне, ни тебе.
Но разочарования Некрасова в возможности счастья не угасили веру в счастливую жизнь в душе моей. Я с большой радостью беру с собой в дальнюю жизненную дорогу его стихи, которые учат меня быть человеком думающим, сострадательным, справедливым, отзывчивым. Моя душа согласно вторит поэту, когда я читаю строки из его «Медвежьей охоты»:
Нет жизни праздника тому,
Кто не трудится в будень…
Итак — о славе не мечтай,
Не будь на деньги падок,
Трудись по силам и желай,
Чтоб труд был вечно сладок.
Моя душа поет вместе с автором знаменитую «Коробушку», мои сердце и ум в ладу с миром, когда вспоминаются утешительные слова Некрасова:
Вынес достаточно русский народ…
Вынесет все, что господь ни пошлет!
Вынесет все — и широкую, ясную
Грудью дорогу проложит себе…
Да, «надо жить, надо любить, надо верить». А иначе как жить?