Сергея Александровича Есенина часто сравнивают со «звездным мальчиком», яркой звездой упавшим среди бесконечных и скучных рязанских черноземов. Серые избы, серые изгороди, серая грязь зимой и серая черноземная пыль летом — таков привычный пейзаж безлесного Черноземья. И надо же — рязанское село рождает поэта столь яркой и многоцветной одаренности, что даже в 21-м веке мы вряд ли дождемся падения на Землю такой звезды не только на Ря- занщине, но и во всей России.
…А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна…
Кто сейчас из наших школьников так напишет?
Он был и мог быть только поэтом среди немногочисленных творцов, чья личная и поэтическая судьбы сплелись воедино. И всегда оставался самим собой. Великий русский поэт Сергей Александрович Есенин, с какой бы литературной группой ни входил в контакт, всегда настаивал на независимости творчества. Так, до конца дней оставаясь поэтом не серой, а «золотой бревенчатой избы», он не хотел называться крестьянским поэтом. Подписывая «декларацию» имажинистов, он тоже не чувствовал себя связанным их программой, хотя и выступал со сцены в атласной косоворотке, перехваченной шелковым пояском, или в артистическом фраке мага.
Есенин трагически погиб в тридцать лет — застрелился. Творческий путь его охватывает всего полтора десятилетия. Однако он необычайно насыщен художественными поисками, экспериментами. Есенин обращается к разным литературным жанрам, и почти везде его встречает успех, кроме попыток влиться в «рекламную» компанию по созданию новой тогда советской литературы. Стихи Есенина по «соцзаказу» были вялы:
Не хочу и даром
Быть я комиссаром!
Зато песенность его лирики ни с чем в советской поэзии не сравнить. Ее гармоничность отличалась способностью сосуществовать с явными диссонансами, сочетанием несочетаемого в образах, звуках, красках:
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Исповедальность лирики Есенина не исключала диалога и столкновения позиций. Пророчество и хулиганство в стихах звучали в унисон:
Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот — и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.
«Городской» романс у поэта столь же экзотичен, как и «персидские мотивы». Творчество Сергея Есенина, в первую очередь, нельзя представить вне контекста народнопоэтических традиций:
Гой ты, Русь моя родная,
Хаты — в ризах образа…
Не видать конца и края —
Только синь сосет глаза.
Сергей Есенин создал собственный поэтический мир. Животные, растения, явления природы — все как бы очеловечивается, образует вместе с людьми и неживой природой гармоническое единство. На стыке христианской образности, языческой символики и фольклорной стилистики рождаются окрашенные тонким восприятием природы картины «золотой» есенинской Руси. Это словно храм в крестьянском воображении, где возносят молитву:
Я молюсь на алы зори.
Причащаюсь у ручья…
В послереволюционный период у Есенина богоборческие настроения сочетаются в стихах с библейской образностью — для обозначения масштаба и значимости происходящих событий. Есенин пытался воспеть новую действительность. Хотел «уверовать» в коммунизм, но получалось, по его собственному выражению, плохо, похоже на «агитки Бедного Демьяна». Его поэтическое сердце по-прежнему всецело принадлежит одной только деревенской родине. Но в звучание стихов приходит какой-то надрыв:
Сердце бьется все чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад.
Низкий дом без меня ссутулится,
Старый пес мой давно издох.
На московских изогнутых улицах
Умереть, знать, судил мне бог.
Поэт существует в реальном времени и пространстве, он не может быть свободен от общества и всех его болезней. В результате этого некогда единый гармоничный мир есенинской Руси раздваивается по водоразделу «Русь Советская — Русь уходящая»:
Остался в прошлом я одной ногою…
Скольжу и падаю другою.
«Красногривый жеребенок» попал под «поезд на лапах чугунных», «каменное и стальное» развалило «золотую бревенчатую избу», певцом которой был Есенин. Поэзия деревенской Руси «здесь больше не нужна». Преобладающим мотивом лирики этого периода становятся осенние пейзажи, мотивы подведения итогов, прощания:
Не обгорят рябиновые кисти,
От желтизны не пропадет трава,
Как дерево роняет тихо листья,
Так я роняю грустные слова.
И если время, ветром разметая,
Сгребет их все в один ненужный ком…
Скажите так… что роща золотая
Отговорила милым языком.
Совсем молодой поэт слишком рано становится консерватором. Революционный запал улетучивается еще быстрей, чем «морок» имажинизма. Поздно приходит прозрение:
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.
Мотивы искупления грехов звучат почти во всех последних стихотворениях Есенина. Он не боялся «Черного Человека», собственного отражения в зеркале, а сам пошел ему навстречу, хотя и знал — самоубийцам нет прощения, это смертный грех. Словно хотел сказать, что только вечным страданием в аду он сможет вымолить себе прощение за уход из «золотой избы».