Соня Мармеладова — центральный женский образ в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Эта героиня принадлежит к числу тех персонажей Достоевского, в которых писатель выразил свое представление о совершенном человеке. Подобно князю Мышкину («Идиот») и Алеше Карамазову («Братья Карамазовы»), Соня наделена особым даром: евангель¬ские истины любви, нестяжания, ненасилия даны ей от Бога, запечатлены в ее душе; они не затемнены в ее сознании голосом «здравого смысла» или практической выгоды, но изначально определяют ее отношение к миру, каждый из ее поступков.
Историю Сони мы узнаем со слов Мармеладова, когда в де¬шевой, дурно пахнущей распивочной тот исповедуется перед случайным собеседником (главным героем романа) в своей тяж¬кой вине перед единственной дочерью. Соня рано осталась без матери, до четырнадцати лет жила с отцом. Затем тот женился на бедствующей вдове с тремя малолетними детьми, а вскоре, потеряв место, начал спиваться и довел семью до крайней ни¬щеты. Девушка терпела побои, попреки и оскорбления от раз¬дражительной, чахоточной мачехи: «Живешь… ты, дармоедка, у нас, ешь и пьешь…» Всего же тяжелей было видеть голодных, вечно плачущих детей. «…Много ли может… честная девица че¬стным трудом заработать?.. — спрашивает Мармеладов и отве¬чает: — Пятнадцать копеек в день… не заработает, если… не име¬ет особых талантов, да и то рук не покладая работавши». Соня пыталась заработать шитьем, но некто Клопшток, заказавший ей полдюжины голландских рубах, не только не расплатился за работу, но и «с обидой погнал ее, затопав ногами и обозвав не¬прилично».
Один из самых страшных эпизодов в романе — рассказ о том, как Соня, спасая от голодной смерти мачеху и ее детей, впервые вышла на панель: «И вижу я, этак часу в шестом, Сонечка вста¬ла, надела платочек, надела бурнусик и с квартиры отправилась, а в девятом часу и назад обратно пришла. …Тридцать целковых выложила. Ни словечка при этом не вымолвила… а взяла толь¬ко… платок… накрыла им совсем голову и лицо и легла на кро¬вать к стенке, только плечики да тело все вздрагивают…»
Катерина Ивановна простояла на коленях в ногах у Сони весь вечер, однако, по саркастичному замечанию Раскольнико¬ва, «ко всему подлец человек привыкает»: «Поплакали, и при¬выкли».
В глазах общества девушка становится презираемым, пад¬шим существом — она принуждена получить желтый билет (вы¬даваемый проституткам вместо паспорта) и жить отдельно от своей семьи, по требованию квартирной хозяйки. Лебезятников заявляет, что не может находиться под одной крышей с «таков¬ской», Лужин называет ее в своем письме к Пульхерии Алексан¬дровне девицей «отъявленного поведения». Даже для Мармела- дова, горячо любящего свою дочь, и для Раскольникова, сочув¬ствующего Соне, очевидно: какие бы обстоятельства ни оправ¬дывали девушку, она виновна в тяжком грехе. Отец в пьяном бреду предается каким-то болезненным и восторженным мечта¬ниям о том, как Бог простит Соню в день Суда, ибо она «возлю¬била много». Родион Романович повторяет вслед за Соней, что она «великая грешница» (по Раскольникову, грех ее в том, что она «понапрасну умертвила и предала себя»), говорит с жесто¬кой прямотой, что лучше бы ей было «головой в воду и разом покончить».
Но Достоевский, возвышая голос в защиту своей героини, видит в ее «падении» высокий подвиг любви.
Соня не пассивная жертва злой судьбы — она губит себя со¬знательно, делает вполне осмысленный нравственный выбор. «Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?» — восклицает Марме¬ладов в своей «трактирной» исповеди. Не одна Соня поставле¬на в романе перед лицом таких обстоятельств, когда «некуда больше идти». В начале романа «некуда идти» Раскольникову: ради него готова вступить в брак с нелюбимым, ничтожным Лужиным сестра, слепнет из-за копеечных заработков мать. Буквально «некуда идти» Дуне, когда она остается в запертом помещении с глазу на глаз с развратным и одержимым ею Свид- ригайловым, а позднее тот сам оказывается в ситуации жизнен¬ного тупика. «Некуда идти» лакею Свидригайлова, Мармеладо- ву, Катерине Ивановне, женщине, бросившейся с моста, девочке на бульваре, обиженной безвестными негодяями, Лизавете, ко¬торую злая и капризная сестра «бьет поминутно и держит в со¬вершенном порабощении».
Достоевский рассматривает самые страшные, самые «край¬ние», предельные ситуации, обнажающие подлинное лицо че¬ловека и принуждающие его решиться на поступок. Расколь¬ников избирает путь насилия, теоретически оправдав «кровь по совести». К психическому насилию прибегает ради голод¬ных детей Катерина Ивановна, выталкивая Соню на улицу. Едва не становится убийцей благородная и чистая Дуня, вы¬нужденная защищать свою честь. Другие — незнакомка на мо¬сту, лакей Свидригайлова, а затем и сам Свидригайлов — вы¬бирают путь самоубийства. Наступает момент, когда и Раскольников готов покончить счеты с жизнью.
Соня — единственная из всех — добровольно избирает тре¬тий путь, путь жертвы. Насилие для нее невозможно: Соня крот¬кий, безответный человек, а кроме того, она глубоко и сильно верит в Христа, в единственность евангельской правды. Она не в силах и покончить с собой, так как ее гибель будет означать голодную смерть мачехи и ее детей: «А с ними-то что будет?» «Ненасытгшое сострадание», горячая привязанность к близким удерживают девушку от самоубийства, о котором Соня «много раз и серьезно» думала, как понимает из разговора с ней Расколь¬ников.
Автор подчеркивает хрупкость, беззащитность героини. Мар¬меладов говорит о дочери: «…безответная она, и голосок у нее такой кроткий…» Позднее Раскольников видит у постели уми¬рающего Мармеладова испуганную, похожую на ребенка девуш¬ку с худым и бледным личиком, «с раскрытым ртом и с непо¬движными от ужаса глазами». Беседуя с Соней, он невольно восклицает: «Какая вы худенькая! Вон какая у вас рука! Совсем прозрачная. Пальцы, как у мертвой».
Девушка мучительно застенчива; приглашая Раскольнико¬ва на поминки, она смущается, робеет, «как маленький ребенок», говорит «запинаясь». Самое привлекательное в ее худеньком личике — ясные голубые глаза: «…когда оживлялись они, выра¬жение лица ее становилось такое доброе и простодушное, что невольно привлекало к ней».
Внешнюю слабость, «бестелесность» героини писатель про¬тивопоставляет ее внутренней силе. Впервые Раскольников об¬наруживает в Соне эту силу, когда девушка горячо, «волнуясь и страдая и ломая руки», вступается за мачеху: «Ведь у ней ум совсем как помешан… от горя. А какая она умная была… какая великодушная… какая добрая!» Раскольников не понимает толь¬ко одного: как может Соня «сидеть над погибелью» и оставать¬ся в здравом уме? Отчего она не погибает — если не физически, то духовно? Ответ дает сама Соня:
«— Что ж бы я без бога-то была? — быстро, энергически про¬шептала она, мельком вскинув на него вдруг засверкавшими глазами, и крепко стиснула рукой его руку».
Передавая состояние Сони в этот момент, автор использует слова (прежде не звучавшие в изображении героини), посред¬ством которых описывают поведение активных, деятельных персонажей: «быстро», «энергически», «засверкавшими глаза¬ми», «крепко стиснула». Когда Соня говорит о Боге, ее кроткие глаза горят «огнем», «суровым энергическим чувством»; во вре¬мя чтения евангельского эпизода о воскресении Лазаря ее голос «стал звонок, как металл; торжество и радость звучали в нем…»
Неверующий Раскольников видит в религиозном чувстве несчастной «блудницы» не столько источник ее сил, сколько доказательство ее безумия, он твердит про себя: «Юродивая! Юродивая!» Однако общение с Соней оказывается для него, в конечном счете, единственным средством освободиться от нрав¬ственных мук. Именно Соне, с ее кротостью, любовью, состра¬данием, верой в могущество правды Христовой, удается по-на¬стоящему помочь Раскольникову, избавив его от пессимизма и безверия. В эпилоге Раскольников готов, из любви к девушке, сделать первые шаги навстречу евангельским истинам: «Разве могут ее убеждения не быть теперь и моими убеждениями?» С этого момента для героя начинается, по словам автора, «но¬вая история, история постепенного обновления человека, исто¬рия постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой…»
