«Облом» — у нас на молодежном сленге означает неудачу или неудачника. Не могу сказать, пришло ли это словцо к нам из позапрошлого века или нет, но оно живо по сей день. «Обломовщина» — слово литературное, а в народе — синоним лени, хотя, по-моему, это слово обозначает особый нравственный путь, противостоящий суете всепоглощающего «прогресса». Гончарова я не могу сравнить с другими писателями, потому что он даже при жизни менее всего был похож на «властителя дум», «трибуна и выразителя», «типичного представителя». По воспоминаниям современников, он входил в литературу нерешительно, переживая глубокие сомнения в своих силах. Был чересчур требователен к художественному слову, поэтому «кипами исписанной бумаги … топил печки». Иван Александрович Гончаров родился в купеческой семье, учился в коммерческом училище и на словесном отделении Московского университета — почти типичная для русского писателя биография. Но на этом сходство кончается: после учебы Гончаров служил в министерстве финансов и всю последующую жизнь был государственным чиновником довольно высокого ранга. Для русской литературы это нетипично.
В своем первом романе «Обыкновенная история» Гончаров даже показал, как он входил в чиновный мир, каких сил это ему стоило. Роман вызвал восторженную оценку критика-демократа Белинского и принес писателю настоящее признание. В будущем после публикации второго романа «Обломов» Гончаров скажет, что в его душе жили одновременно Штольц и Обломов. Похожий синтетический образ мечтателя и деятеля писатель вывел в главном герое своего первого романа Александре Адуеве. Правда, в молодом Адуеве романтик затмевает будущего победителя — циника. Писатель построил повествование на столкновении жизненных концепций двух центральных героев романа — Адуева-дяди и Адуева-племянника. Первый олицетворяет трезвый практицизм, второй — восторженный идеализм. Но и этих двух родственников в конце концов можно слить в единый тип восторженного практика, для которого вся романтика со временем заключилась бы в узкие рамки бюрократической табели о рангах, а душевный восторг вызывают лишь очередные чины и награды.
Романтиками-философами в 40-х годах были почти все талантливые чиновники и профессора, так пишет об этом времени в «Былом и думах» Герцен, ровесник Гончарова. Молодая Россия впитывала в себя философский идеализм Германии одновременно с демократическими новшествами, которые неслись к нам из Франции. Выходец из купцов, Гончаров, по моему мнению, был человеком практическим, не любил пустой болтовни и холодного философствования современников, поэтому удалился на фрегате «Паллада» в кругосветное путешествие, чтобы собственными глазами увидеть настоящий мир, а не тратить время на умозрительные построения «справедливого общества на разумных принципах», чем были заняты все российские мыслители и сочинители.
По возвращении из путешествия Гончаров определился на службу в Петербургский цензурный комитет. Это сильно уронило его в глазах прогрессивных деятелей, но писатель стоически перенес издевательства в свой адрес в «прогрессивной» печати. Затем Гончаров с благодарностью принял приглашение преподавать русскую литературу наследнику престола Александру Александровичу. Это уже была пощечина борцам против крепостного строя и царского самодержавия. От Гончарова отвернулись демократы. Нашелся ли бы в наше время писатель, которой смог бы наперекор всему заявить, что ему не нравятся «демократы», «либералы», а он выбирает «православие, самодержавие, народность»? В наше время это тоже означало бы конец писательской карьеры. Его бы не пустили на нынешнюю литературную «тусовку», а наклеили ярлык ретрограда и мракобеса. Гончаров не испугался одиночества и пошел наперекор общественному мнению. Он подчеркивал, что его либеральные настроения молодости не имели ничего общего с «юношескими утопиями в социальном духе» и что «влияние демократа Белинского ограничивалось сферой эстетики». Гончаров-цензор не заигрывал с «прогрессистами», к радикальным изданиям он относился откровенно враждебно, а к вою «передовой» критики — равнодушно, Такую позицию литературная пресса впоследствии окрестила «обломовщиной», по имени главного героя второго романа писателя, сразу завоевавшего огромный успех у читателей.
Иван Александрович Гончаров прожил очень долгую жизнь без комплексов и переживаний о том, что не занял в глазах общественного мнения высокого положения на литературном Олимпе. Он жил своим умом и как подсказывало ему честное сердце. Не служил литературным течениям и политическим кругам, а только — России. В этом его привлекательная «непохожесть» на других деятелей российской словесности.
