Василию Макаровичу Шукшину в известном смысле слова приходилось скрываться в собственной стране. То есть скрывать свои взгляды на патриотизм, отношение к православной религии и на новейшую историю своего народа. Наверное, он с неприязнью относился и к партийному руководству СССР, но скрывал это.
Положение признанного режиссера и очень популярного актера было бы невозможным, если бы Шукшин «раскрылся». А скрывать ему было что. Всем своим литературным и кинематографическим творчеством он по крупицам отбирал то ценное и живое, что оставалось в душе русского народа, которому велено было зваться «советским». Чересчур пристальное внимание к глубинным корням народным, подчеркнутое выделение только русского человека в своих произведениях могло показаться тогдашним властям покушением на «священный» принцип пролетарского интернационализма.
Тогда Шукшину уже не быть режиссером и актером того уровня, каким он был при жизни. Советские писатели-деревенщики спрятались под защитой своего выдуманного жанра и, как теперь говорят, под прикрытием писательского лобби. Шукшин же держался не по своей воле особняком от них и поэтому не мог себе позволить вступить в открытую конфронтацию с критикой и цензурой. На местный колорит, как на защитную стену, оперся Шукшин в творчестве малых форм. Рассказы его посвящены якобы каким-то несусветным «чудикам», которых и всерьез воспринимать грешно. Но нам в 21-м веке их поступки уже видятся не чудачествами, а золотыми крупинками, оставшимися в душе народной после многочисленных идеологических «промывок».
Например, Алеша Бесконвойный топит по субботам баню и этой народной традиции отдается до самозабвения, то есть попросту не выходит в субботу на работу. Он ведь душой свободен, «без конвоя», вот и живет по заветам старины. А только отними у него эту малость свободы, так он и «душу свою на куски порежет».
Бронька Пупков в рассказе «Миль пардон, мадам» всякий раз «убивает» Гитлера в своих россказнях о небывалых геройствах на войне. Он не только зарабатывает дармовую выпивку, куражась перед заезжими охотниками, а тешит свою наивную веру в неизбежную победу добра над злом и при этом «победитель» довольствуется только моральным удовлетворением, как актер на взлете творчества.
Своеобразный Эзопов язык этих «чудиков» чем-то сродни тайному языку коробейников-офеней или тайнописи староверов, которые изобрели эти лингвистические увертки много веков назад, чтобы оградить свою правду от чужих ушей и глаз. Термин «чудик» привился после выхода в свет одноименного рассказа В.М.Шукшина. Там деревенский брат в гостях у городского расписывает детскими красками под русскую старину интерьер его квартиры. И сам недоумевает, почему его красоту никто не понимает? Нужно благодарить судьбу, что в истории родной литературы появился писатель, который открыл нам глаза на красоту душевных порывов собственного народа.
