Сама тема сочинения вызывает спорные чувства. Имеем ли мы право осуждать других? Никто из нас не без греха. Но герой романа «Преступление и наказание» пренебрег запретом совести и взялся судить других. Поэтому можно в мыслях податься его искушению и последовать за ним по его извилистому пути между правдой и неправдой.
Герой одержим идеей сверхчеловека, который «право имеет» карать и миловать любого по своему усмотрению. Идея «наполеонизма» выдвигает девиз: «Сильному дозволено все!». И наш герой стрижет под гребенку своей бредовой теории всех, кто попадается на его пути, хотя все существо Раскольникова бунтует против этого. Он физически болен от своей «идейки». Но и на внутренний бунт его «раскрепощенное» сознание находит управу. Раскольников постепенно, очень долго, но неуклонно подводит юридическую «казуистику» под новые убеждения. Незаметно для самого себя ищет оправдания. На каждый аспект убийства у него находится веский аргумент: вот уже и человек — не человек, а «вошь вредная». Уже и грабеж — не ограбление, а изъятие имущества у эксплуататорши на благие цели с самооправданием: «Сколько благородных дел смогу я совершить!»
Самое страшное в том, что на уголовное преступление толкает его не алчность, не бедность, не голод в конце концов, а «передовая теория», по которой дозволено очистить жизнь от дефективных людей ради счастья остальных. Выходит, что злой гений у власти — всегда прав. Он несет несчастным людям свой «гуманизм», пусть даже они этого не понимают и противятся такой «гуманитарной интервенции» духа.
Но Родион Романович позабыл либо не знал одного неоспоримого факта. Да, Александр Македонский сметал города с лица земли взмахом меча, Наполеон мановением руки вершил судьбы целых народов, по кивку головы Гитлера палачи отправляли целые толпы в крематорий, росчерком пера Сталин переселял народы. Но ни один из них не согласился бы убить беззащитного человека голыми руками. Не из-за брезгливости, а из животного страха, потому что, я так думаю, все они, «власть имевшие», очень боялись физической боли.
Я считаю, что право на самооправдание перед своей совестью имеют только жалкие, гадкие, морально разложившиеся люди, которых я бы условно (для удобства изложения) назвал бы «гадами». Такие «гады» не страдают от проблем нравственного выбора. Их не терзают муки совести и другие тираны человеческой души. Совести в душе они просто не имеют. И выходит, что наш герой свою теорию сочиняет именно для этих «гадов». Лужин и Свидригайлов охотно применили бы в жизни его изыскания, но никогда бы не признались в этом вслух. Родион Раскольников как бы незаметно для себя ставит знак равенства между собою и этими «гадами», опускается на их уровень. Следовательно, он заслуживает наказания, которое всегда наготове для преступников — арест, суд и тюрьма. И что еще чудовищней, сам он ничуть не лучше, а гораздо хуже этих «гадов», несмотря на свою доброту ко всем людям сразу, но только к избранным — по отдельности. Слишком он уж себе польстил, называя себя в душе «гением». В их ряду он просто заурядность. Но, если задуматься поглубже, Раскольников вполне смог бы отыскать в себе задатки гения — обладал нестандартным складом ума, умел спорить, доказывать и убеждать. Умел завоевывать сторонников. Чем не политический лидер? Он мог бы послужить своему народу, но по теории «наполеонизма» он был обязан сначала подчинить себе весь народ, для которого он сам себя поставил судьей.
Думаю, Достоевский сознательно «погубил» своего героя, чтобы спасти его душу наказанием и последующим искуплением греха. Но в конце книги мы не видим Раскольникова раскаявшимся. Он еще бунтует против нравов каторжан, пытается заставить их себя «уважать», потому что трудней всего человек расстается с собственными заблуждениями.
