Многие поэты обращались к образам русского фольклора, чтобы придать своим стихам ни с чем не сравнимый колорит деревенской Руси, многие художники слова воспевали красоты русской природы и быт крестьян, рисуя идиллические картины мирной и безмятежной жизни вдали от шума и суеты больших городов. Но мало кто из писателей и поэтов осмеливался взглянуть в глаза правде и во весь голос заявить о страданиях народа, о его безграничном терпении и подлинном благородстве. В отличие от многих своих собратьев по перу Некрасов видел задачу поэта в служении народу. Он говорил: «Я призван был воспеть твои страдания, терпеньем изумляющий народ». Поэт ощущал такую близость к народу, что посвятил большинство своих стихов простым людям, далеким от того круга, в котором сам Некрасов родился и вырос. Не случайно в его творчестве возникает образ «кнутом иссеченной Музы», которую Некрасов называет родной сестрой женщины из народа, терпящей на Сенной унизительное наказание. Муза ведет поэта «через бездны темные насилия и зла, труда и голода», поэтому она — «Муза мести и печали», призванная беспощадно обличать несправедливость и порок «враждебным словом отрицанья»:
Кто живет без печали и гнева,
Тот не любит Отчизны своей.
Какой нестерпимой горечью за судьбы народа проникнута некрасовская поэзия! Поэт не может не ужаснуться, видя чудовищные страдания бурлаков на Волге:
Почти пригнувшись головой
К ногам, обвитым бечевой,
Ползли гурьбою бурлаки,
И был невыносимо дик
Их мерный похоронный крик.
У читателя возникает образ страдания, вопль которого словно застыл в стихотворении. Оно режет слух страшной, неприкрашенной правдой, оно ужасно, как те песни, которые складывает русский народ о своей нелегкой доле. Этот стон, который «у нас песней зовется», слышится повсюду, где трудится, страдает, влачит свое жалкое существование простой мужик.
В нищей, убогой деревенской Руси, переполненной «великой скорбью народной», не к кому обратиться за помощью, за заступничеством, разве что к ветру да буре:
Чашу народного горя
Всю расплещи!
Смерть для простых людей, изнуренных нищетой и непосильным трудом, стала чуть ли не желанной гостьей. Некрасов пишет о том, как крестьянин не умер, а как будто «уснул, потрудившийся в поте! Уснул, поработав земле!». Толпой мертвецов видятся поэту и строители железной дороги:
Губы бескровные, веки упавшие,
Язвы на тощих руках,
Вечно в воде по колено стоявшие
Ноги опухли, колтун в волосах.
Поэту больно и стыдно от того, что люди, трудом которых прокладываются железные дороги и, следовательно, двигается вперед История, —
Жили в землянках, боролися с голодом,
Мерзли и мокли, болели цингой.
Но Некрасов осмеливается сказать не только слово осуждения угнетателям и кровопийцам, он предрекает скорый конец народного терпения и, словно библейский пророк, советует власть имущим образумиться и покаяться, пока «дубина» народного гнева еще не опустилась на их головы.