Творчество — раздолье для «крылатой души». Особенно — литературное. Особенно — лирика. Марина Ивановна Цветаева за свою недолгую жизнь создала множество поэтических циклов, в которые вошли стихотворения о полёте души, о вдохновении, ниспосланном с небес, о внутренних противоречиях человека, стремящегося к небесам, но прикованного к земле и не находящего в этом суетном мире себе места.
В одном из прославленных стихотворений Цветаевой — «Если душа родилась крылатой» — дан нетипичный ракурс: полёт души устремлён не на высокие материи, не на самопоиск и рефлексию, а на животрепещущую общественную проблему.
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно слитых:
Голод голодных — и сытость сытых.
Для по-настоящему высокой, глубокой и чуткой души нет предметов низких, недостойных изображения. Проблема нищенства и роскоши — насущна, значит, интересна «крылатой душе» поэта. Крылья — символ не только полёта, но и покрова, обнимающего всё вокруг, весь мир, и прежде всего — обездоленных. Крылатая душа — заботящаяся, неравнодушная. Настоящий Поэт должен быть неравнодушен к судьбам народа, к его угнетению — не иноземным врагом («Что Чингисхан ей и что Орда»), а врагом-соотечественником.
Но всё же чаще «крылатая» душа Цветаевой устремлялась на личностные, а не на общественные вопросы. Ключевым является вопрос о месте возвышенного, неординарного, порывистого человека в «сером» мире. С отчаянием Цветаева обнаруживает, что ей в нём места нет. Она, подобно поэту-романтику, противостоит этому миру. Она — во всём другая:
Что же мне делать, слепцу и пасынку,
В мире, где каждый и отч и зряч,
Где по анафемам, как по насыпям —
Страсти! где насморком назван — плач!
(«Поэт»)
Этот мир затирает всё, что дорого ей, потому что он — земной, а она — крылатая, небесная, слишком далёкая от него. Это противоречие со всем окружающим — как со сложившейся современной конъюнктурой, так и с вечными законами. Поэтесса дважды подчёркивает, что она — певчая, значит — птица, а птица всегда крылата, всегда неразрывно связана с небесами.
Параллель «душа — птица» часто мелькает на страницах цветаевской лирики. Иногда птица свободна, иногда скована, но всегда неизменно чиста и светла. Душу поэта олицетворяет не каплун, как у большинства представителей «серого» мира, а голубь («Квиты: вами я объедена…»). Иногда лебедь («.. .Ястребиную ночь // Бог не пошлёт по мою лебединую душу…»). Иногда феникс. Каждая из этих птиц благородна. И с каждой из них связан определённый мотив.
Лебедь — птица, исполняющая свою самую прекрасную песнь, умирая. И она кажется Цветаевой наиболее чистой. Именно поэтому свои стихи она называет лебедями. Это отражено в аллегорическом стихотворении «Разлетелось в серебряные дребезги…», которое является апофеозом зрелого периода творчества поэтессы. Она волнуется о своих стихах:
Мой выкормыш — лебедёнок,
Хорошо ли тебе лететь?
Пойду и не скажусь ни матери, ни сродникам,
Пойду и встану в церкви, и помолюсь угодникам
О лебеде молоденьком.
У «крылатой души» крылатые «отпрыски». В этом аспекте мотив «крылатой души» сливается с темой творчества. Ведь «дуновение вдохновения» ниспосылается с небес. Не случайно, что стихи для Цветаевой — если не птицы, то звёзды; их обитель — это всегда небо, потому что создаёт их крылатая душа, душа поэта.
«Птица — Феникс я, только в огне пою!» — пишет М. И. Цветаева (стихотворение «Что другим не нужно — несите мне!»). Эта фраза отражает личность поэтессы, её порывистость. Внутренние противоречия, отчаянная борьба с собой, неприятие со стороны окружающих, неспособных понять возвышенную душу, сжигают поэтессу— но и возрождают. «Крылатая душа» — это душа- феникс, птица, сочетающая в себе две стихии: огонь и воздух. Здесь слышится, хотя и не явная, перекличка со стихотворением «Пожирающий огонь — мой конь»: «Огневая полоса — в небеса!» Дух поэта — огонь, и этот огонь устремляется в небеса. Крылатый конь — Пегас — тоже ассоциируется с понятием души. Эта душа — ещё и порывистая, мятежная.
Однако порывистая душа чувствует себя заточённой в бренном теле — она жаждет вырваться, что противоречит самой сущности человека, ведь душа, пока человек жив, неотделима от тела. Но она желает этого противоестественного расторжения, как будто её точит изнутри:
В теле — как в стойле,
В себе — как в котле…
В теле — как в топи,
В теле — как в склепе,
В теле — как в крайней
Ссылке. — Зачах!
(«Жив, а не умер демон во мне…»)
Отсюда стремление распрощаться с жизнью. Жизнь сковывает человека, препятствует полёту его души. А ведь именно в полёте видит смысл жизни крылатая душа.
Поиск смысла жизни для поэта — путеводная нить в лабиринте жизни. Много совершается ошибок, много бывает заблуждений, «временное» обретение смысла чередуется с его последующей утратой. Утрата горька, и в такие моменты поэты заглядываются на « потолочные крюки » ( « На смерть Сергея Есенина ») и когда-нибудь приводят замысел в исполнение, словно их крылатая душа, желая улететь, стремится хоть недалеко оторваться от земли… Или в предсмертную минуту ощутить блаженство полёта:
Аяухожунавек…
Как птицы полночный крик,
Пронзителен бег летучий.
Я чувствую: в этот миг
Мой лоб рассекает — тучи!
(« Что видят они?..»)
Но пока поэт живёт, он желает самореализации в полную силу. Бегство, несогласие с миром, творчество, близость ко всем природным стихиям (даже к воде: стихотворение «Кто создан из камня…»), кроме грузной, бренной земли (исключение — родная земля, но в другом отношении), стремление ввысь — всё это звенья одной цепи под названием Жизнь. Поэтому в жизни всё-таки возможно летать. Цветаева стремилась найти эту возможность: она творила, а ведь творческое вдохновение — дар небес, и она ощущала этот полёт во время творчества; она страдала, а страдание приближает человека к Богу, к небесам; она умела сочетать в себе редкую возвышенность с реалистичным взглядом на мир, а пессимизм с оптимизмом. И её возвышенная, «крылатая душа» — не плод самовоспитания, а подарок небес, ведь душа не сделалась, а родилась крылатой.
