Н. В. Гоголь — совершенно уникальный писатель, не похожий на других русских мастеров слова. В его творчестве много поразительного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным.
М. Бахтин в работе «Рабле и Гоголь» писал, что основа комического у Гоголя — это карнавальность, когда все надевают маски, проявляют непривычные свойства, меняются местами, все перемешивается.
Так, например, в «Ночи перед Рождеством» никто не удивляется и не боится, увидев ведьму или черта, но Петербург жителю Диканьки Вакуле кажется чем-то совершенно необыкновенным, фантастическим и даже страшным.
В повести «Шинель» читатель также не может совершенно точно определить, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором до абсурда и фантастики (ходя по улицам, он очень осторожно ступал по камням и плитам, почти не касался их), так же, как и способность «маленького человека» видеть в буквах характеры, а в улице — строку с людьми-буквами и словами. В противоположность этому несколько дней шумной жизни после смерти Акакия Акакиевича — явная ирреальность — всегда может быть объяснена непомерной фантазией и страхом одного из департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника.
В. Ф. Переверзев в статье «Реальность и фантастика «Вечеров…» писал: «Каждый отдельный характер — это правда… а совокупность их, образуемое ими сообщество и вытекающие отсюда приключения — это их фантастическая и неправдоподобная сторона». Это утверждение можно отнести и к «Ночи перед Рождеством», и к «Шинели», и к «Ревизору», и к «Мертвым душам». Разве мы не встречаем в жизни красавиц Оксан, молодцев Вакул, трусливых значительных лиц, ловких Городничих, простосердечно лукавых Хлестаковых, бережливых Коробочек, дельцов и авантюристов Чичиковых? Все они живут сейчас или жили когда-то рядом с нами. В произведениях же Гоголя, в «сборных городах», уездах, деревнях и хуторах они (герои произведений) и происходящие с ними события кажутся нам нереальными и смешными: полет Вакулы на черте в Петербург — фантастика, явление призрака Башмачкина — нечто нереальное, что в то же время можно объяснить с материалистической точки зрения, — слухами, заблуждение Городничего и авантюра Чичикова — реальность, но граничащая с необыкновенным, никогда раньше не происходившим.
Механизм сюжета «Ночи перед Рождеством» — одурачивание, которое часто носит в себе элементы фантастики. Вакула обманывает черта, Голову принимают за кабана, ткачиха и Переперчиха спо-
рят, утонул или повесился кузнец, людей запихивают в мешки и, наконец, казаки лукавят перед императрицей, специально используя самый грубый язык — «мужицкое наречие».
В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с чем-то ирреальным, присутствуют только слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является сцена грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обоих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное происшествие, а другой связан с мистикой.
Интересно отметить общее в «Шинели» и в «Ночи перед Рождеством»: мир вещей имеет огромное значение в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами же связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя одежда, шинель, становится пределом мечтаний. Для Акакия Акакиевича это не только деталь гардероба, но и объект любви. Шинель порождает конфликт, трагический гротеск перерастает в фантастику. В «Ночи перед Рождеством» черевики — залог счастья для Вакулы, из-за них кузнец пускается в путешествие на черте. Есть в этом произведении еще одна вещь, еще один предмет, который надевают не в прямом, а переносном смысле, — мешок. В него вселяется не духовная субстанция, а вполне материальная: в один залезает Голова, в другой — дьяк и Чуб.
Однако мир вещей в «Ночи перед Рождеством» и в «Шинели» существенно различается. В «Шинели» люди не имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются, в «Ночи перед Рождеством» же почти каждый персонаж — яркая личность. Мир вещей и связанные с ними происшествия для жителей Диканьки не какая-то там подмена, но яркое дополнение к их духовной жизни. Тем более что черевики приносят счастье Вакуле и Оксане, а Шинель Башмачкину — только смерть.
Общая тональность «Ночи перед Рождеством» более оптимистическая, чем в «Щинели», несмотря на то что ирония Гоголя одинаково присутствует как в описании любующейся собой Оксаны, в сцене крещения Акакия Акакиевича, так и в других эпизодах. В «Ночи перед Рождеством» сцены повседневного быта, а также предпраздничные нереальные происшествия — пронизаны юмором и искрометным весельем. В «Шинели» же — смех сквозь слезы, комическое обнаруживается здесь только с появлением «завуалированной фантастики», следуя терминологии Ю. Манна.
Элементы ирреального, необычного присутствуют практически во всех произведениях Гоголя. Гипербола, гротеск, «завуалированная» и явная фантастика помогали писателю рассмешить зрителя и читателя, а смехом, по мнению Гоголя, можно вылечить все болезни в обществе — как народа, так и отдельных личностей. Традиции Н. В. Гоголя в использовании элементов фантастики позднее были продолжены М А. Булгаковым в его произведениях «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Роковые яйца».
