Н. В. Гоголь — совершенно уникальный писатель, не похожий на других русских мастеров слова. В его творчестве много поразительного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным. Основа комического у Гоголя — это карнавальность, когда все надевают маски, проявляют непривычные свойства, меняются местами, все перемешивается. Так, например, в «Ночи перед Рождеством» никто не удивляется и не боится, увидев ведьму или черта, но Петербург жителю Дикаиьки Вакуле кажется чем-то совершенно необыкновенным, фантастическим и даже страшным.
В повести «Шинель» читатель также не может совершенно точно определить, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором до абсурда и фантастики, так же, как и способность «маленького человека» видеть в буквах характеры, а в улице — строку с людьми-буквами и словами. В противоположность этому несколько дней шумной «жизни после смерти» Акакия Акакиевича — явная ирреальность — всегда могут быть объяснены непомерной фантазией и страхом одного из департаментских чиновников, «значительного лица» и коломенского будочника.
В. Ф. Переверзев в статье «Реальность и фантастика «Вечеров…» писал: «Каждый отдельный характер — это правда… а совокупность их, образуемое ими сообщество и вытекающие отсюда приключения — это их фантастическая и неправдоподобная сторона». Это утверждение можно отнести и к «Ночи перед Рождеством», и к «Шинели», и к «Ревизору», и к «Мертвым душам». Разве мы не встречаем в жизни красавиц океан, молодцев вакул, трусливых «значительных лиц», ловких городничих, простосердечно лукавых Хлестаковых, бережливых коробочек, дельцов и авантюристов чичиковых? Все они живут сейчас или жили когда-то рядом с нами. В произведениях же Гоголя, в «сборных городах», уездах, деревнях и хуторах они (герои произведений) и происходящие с ними события кажутся нам нереальными и смешными. Полет Ва-кулы на черте в Петербург — фантастика. Явление призрака Башмачкина — нечто нереальное, что одновременно можно объяснить с материалистической точки зрения — слухами.
Механизм сюжета «Ночи перед Рождеством» — одурачивание, которое часто носит в себе элементы фантастики. Вакула обманывает черта, Голову принимают за кабана, ткачиха и Переперчиха спорят, утонул или повесился кузнец, людей заталкивают в мешки, и, наконец, казаки лукавят перед императрицей, специально используя самый грубый язык — «мужицкое наречие».
В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с чем-то ирреальным, присутствуют только слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, является сцена грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обоих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное происшествие, а другой связан с мистикой.
Интересно отметить общее в «Шинели» и в «Ночи перед Рождеством»: мир вещей имеет огромное значение в развитии сюжета. Они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами же связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя одежда, шинель, становится пределом мечтаний. Для Акакия Акакиевича это не только деталь гардероба, но и объект любви. Шинель порождает конфликт, трагический гротеск перерастает в фантастику. В «Ночи перед Рождеством» черевички — залог счастья для Вакулы, из-за них кузнец пускается в путешествие на черте. Есть в этом произведении еще одна вещь, еще один предмет, который надевают не в прямом, а в переносном смысле,— мешок. В него вселяется не духовная субстанция, а вполне материальная: в один залезает Голова, в другой — дьяк и Чуб.
Однако мир вещей в «Ночи перед Рождеством» и в «Шинели» существенно различается. В «Шинели» люди не имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются, в «Ночи перед Рождеством» почти каждый персонаж — яркая личность. Мир вещей и связанные с ними происшествия для жителей Диканьки не какая-то подмена, но яркое дополнение к их духовной жизни. Тем более что черевички приносят счастье Вакуле и Оксане, а шинель Башмачкину — только смерть.
Общая тональность «Ночи перед Рождеством» более оптимистична, чем в «Шинели», несмотря на то, что ирония Гоголя одинаково присутствует как в описании любующейся собой Оксаны, так и в сцене крещения Акакия Акакиевича и во многих других эпизодах. В «Ночи перед Рождеством» сцены повседневного быта, а также предпраздничные нереальные происшествия про-иизаны юмором и искрометным весельем. В «Шинели» же это смех сквозь слезы. Комическое обнаруживается здесь только с появлением «завуалированной фантастики».
Элементы ирреального, необычного присутствуют практически во всех произведениях Гоголя. Гипербола, гротеск, «завуалированная» и явная фантастика помогали писателю рассмешить зрителя и читателя. А смехом, по мнению Гоголя, можно вылечить все болезни в обществе (как народа, так и отдельных личностей). Традиции II. В. Гоголя в использовании элементов фантастики позднее были продолжены М. А. Булгаковым в его произведениях «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», «Роковые яйца».