Скоро кончатся твои муки.
Твое сознание прояснится.
Д. Хармс. «Окно»
Актер и Клещ не являются ключевыми фигурами горьковской пьесы. Они — типические образы бывших людей. Рисуя их характеры, Горький избегал ярких, контрастных мазков. Это фигуры статические, неизменные. Горький не дает им возможности раскрыться до конца, до философии, как это происходит с Лукой, или Сатиным, или Бароном. Клещ все время что-то делает. В первом акте примеряет ключи к старым замкам, в последнем — «чинит гармонию, порой пробуя лады». Он слесарь. Бывший рабочий. Работа — смысл его жизни. Клеща тяготит быт костылевской ночлежки, мучит безделье: «Работы нет…» — кричит он Бубнову.
Явление Актера ознаменовано самой крылатой фразой столетия: «Мой организм отравлен алкоголем». Он произносит ее гордо, как со сцены. Его память — сплошная прореха. В нее ссыпалась вся прошлая жизнь. Ничего не осталось. Лука что-то торкнул в его сердце, надежду затеплил. Ведь Актер в душе — Гамлет. Его фамилия Сверчков-Заволжский, в его голове еще плавают мутные образы прошлого: «В драме «Гамлет» говорится: «Слова, слова, слова». Хорошая вещь… Я играл в ней могильщика». Прочитав «На дне», я не поленился и открыл «Гамлета». Там два могильщика. Первый и второй. Второй произносит по ходу пьесы всего несколько реплик. Я думаю — это роль Сверчкова-Заволжского. Актер, перевирая, цитирует отрывки гамлетовских монологов. Он все еще играет свою трагедию. Он бесконечно театрален и этим любопытен. Он все декламирует: «Три копейки мне!.. — и, тут же опомнившись: — А впрочем, зачем мне нужны три копейки?» Он драматичен и умеет держать паузу. Он уже смирился с правдой «голого человека».
Клещ отличается от Актера тем, что в нем нет успокоенности. Ему хочется работать. Он и в разговоры встревает, и разную дрянь в ночлежку натащил. Жену замордовал до смерти. Правда, когда Анна умирает, что-то в нем оттаивает, но совсем незаметно, и, кажется, — померещилось. Вот его надгробная речь: «Хоронить надо… а у меня сорок копеек всего…» — звучит во всяком случае, трогательно.
Клещ все продает, чтобы схоронить Анну: наковальню, инструмент, ничего не оставляет. Его волнуют простые вещи. Кто кого в тюрьму «всадит» — «Васька Василису, или она его?». И о старце Луке умно заметил: «Поманил, а дорогу не указал». Не понимает Клещ, что дорогу надо искать каждому и в одиночестве.
Актер — весь в жесте, весь в позе. Ему полюбилась фраза об алкоголе. Он ее где надо и не надо говорит. Он болеет, он кашляет, он знает, что умрет, а умирать боязно. Ему вся мировая литература мыслится одним стихотворением автора «Б-Беранжера». И хотелось бы ему в город с бесплатной больницей попасть, но только понятно ему, что дороги туда нет, заказана. И когда он осознает это до конца — жизнь теряет для Актера окончательную ценность и смысл. «Ушел!» — произносит он, уходя на пустырь умирать.
Клещ в конце пьесы смиряется. Выпив стакан водки, он говорит: «Ничего… Везде люди… Сначала — не видишь этого… потом — поглядишь, окажется, все люди… ничего». В смирении — его настоящая трагедия. Актер пытается уйти из костылевского мира ценой собственной жизни. Клещ платит ту же цену, чтобы остаться на дне. Он успокаивает себя — все равны, все одинаковы в нищете своей.
