Одной из основных проблем творчества Горького стал поиск нового человеческого идеала, гармонии в этом мире. Само время — рубеж столетий, столкновение эпох — делает такие вопросы актуальными, ставит человека перед нравственным выбором. От людей требуются поступки, участие в историческом творчестве, которого невозможно избежать, так как личность помимо воли вовлекается в поток времени. Можно уйти от активного действия, подчинившись обстоятельствам, или бороться, утверждая себя. По Горькому, реальный человек объединяет в себе эти два начала: в его душе звучат и мертвые, и живые струны. В своем письме Чехову Горький замечал, что нужно быть «извергом добродетели», чтобы любить и жалеть «дрянных мошек с кишками, каковы мы», но в то же время писатель утверждал, что не знает «ничего лучше, интереснее человека. Он — все. Он создал даже Бога». Это неоднозначное и весьма противоречивое понимание роли человеческой личности, ее предназначения и определяет пафос и проблематику ранних рассказов Горького.
Первоначально в его творчестве преобладали романтические тенденции, предполагавшие поиск идеальных, сильных и незаурядных характеров. Рассказ «Старуха Изергиль» необычен прежде всего с композиционной точки зрения: реалистическое обрамление, то есть беседа автора-повествователя с Изергиль включает романтический сюжет. Он, в свою очередь, имеет трехчленную структуру и представляет собой две легенды, о Ларре и о Данко, противопоставленные друг другу и объединенные рассказом старой Изергиль о своей жизни. Легенды, повествующие о чувствах, о страстях, о сильных людях, привлекают первостепенное внимание — без них было бы невозможно понять авторскую идею. В их основе лежат библейские сюжеты. Ларра, как и Агасфер, Вечный
Жид, обречен на вечные страдания, а Данко, подобно Моисею, который вывел свой народ из Египта, спасает людей своего племени. Но Агасфер, отказав в помощи Христу, шедшему на Голгофу, совершает преступление против Бога, Ларра — против человека. Моисей выполняет волю Господа, а Данко сам принимает решение принести себя в жертву людям. Так, по Горькому, человек становится’равным богу, значит, человечество призвано на землю выполнить какую-то высшую миссию. В этом отражается богоискате- льная философия писателя, который развивает по сути ницшеанскую идею о богочеловеке. Именно такими «сверхлюдьми» являются Ларра, сын орла, и Данко, вождь, «лучший из всех», гордые, сильные и красивые люди. Но их гордость неодинакова. В Ларре, «первом на земле», говорит гордыня, он презирает людей, смотрит на них как на рабов. Данко же гордится именно званием человека, он по-настоящему верит в людей. В итоге Ларра, который, «кроме себя, не видит ничего», преступает нравственный закон, убивает прекрасную юную девушку, а Данко совершает подвиг, отдав свое сердце людям в тот момент, когда они, охваченные злобой и страхом, собираются убить его. Данко погибает, но он остается в памяти потомков героем, и его сердце становится голубыми искрами, «языками огня» в темной степной дали. Ларра превращается в вечную неприкаянную тень — «ему нет жизни, и смерть не улыбается ему».
Так из рассказа «Старуха Изергиль» вырастает тема первород- ности греха и подвига, исходной морали человечества. О Ларре и о Данко повествует старая Изергиль, поэтому важно, к какому началу тяготеет она сама. Изергиль испытывает страх перед Ларрой, восхищается Данко и, на первый взгляд, следует по его пути, посвятив свою жизнь любви, выбрав романтический принцип «все или ничего». Она встречала необычных, ярких людей, но были ли ее чувства к ним истинными? Изергиль легко расставалась с любимым человеком, и «была счастлива на это: никогда не встречалась после с теми, которых когда-то любила». Героиня реализует свой жизненный путь, как Ларра, ибо любит прежде всего для себя. Внутреннее противоречие Изергиль отражено и в ее облике, точнее, в несоответствии прекрасной романтической истории с внешностью старухи-рассказчицы, которую «время согнуло… пополам», чьи «черные когда-то глаза были тусклы и слезились», а голос «хрустел, точно старуха говорила костями». В ее портрете есть что-то общее с обликом Ларры, ставшего тенью: вместо щек у нее были «черные ямы», тусклые глаза не оживило даже воспоминание, а кожа была так тонка, что, казалось, она разорвется, обнажив «голый скелет».
Романтическая позиция оказывается не жизненной, исчерпанной для главной героини. Но решающее слово остается за автором- повествователем, человеком, не принимающим буржуазный мир, отчасти романтиком, которого привлекают сильные, незаурядные натуры, но в целом реалистом. В письме Чехову Горький говорил, что «настало время нужды в героическом», и слова Изергиль «в жизни всегда есть место подвигам» определяют пафос всего романтического творчества Горького, развившего эту идею в «Макаре Чудре», «Песне о Соколе», «Песне о Буревестнике». Писатель считал, что современная литература должна «прикрашивать жизнь», и тогда люди «заживут быстрее, ярче».
Но романтизм, показывая абсолютное Добро и Зло, не отражает жизни во всей ее полноте, поэтому Горький приходит к реализму, сменив прекрасные «небеса» на суровую «землю», обнажив самое дно жизни. Название рассказа «Бывшие люди» содержит своеобразный парадокс, но, оказывается, человека действительно можно считать «бывшим», если он — босяк. Босяками становились разорившиеся крестьяне, безработные, одним словом, люди, выброшенные «за борт» обыкновенной жизни экономическими и общественными потрясениями. Босячество приобрело масштабы социального явления, которое не могло не заинтересовать Горького. Общая атмосфера ночлежки, где отсутствует духовность, осознание смысла жизни, искренние чувства, пропитана злобой и ненавистью: «все были противны каждому, и каждый таил в себе бессмысленную злобу против всех». Так живут и герои пьесы «На дне», обитатели ночлежки Костылева, почти враждебно относящиеся друг к другу. В подобной обстановке человек теряет свой истинный облик, достоинства, личность и даже имя. Как и персонажи «На дне», герои рассказа наделены кличками: Полтора Тарела, Кубарь, Метеор, Объедок. Эти люди, не видя вокруг себя ничего, кроме пьянства и нищеты, отчаявшись, утратили веру в жизнь. Здесь легко проводится параллель с образом Бубнова («На дне»), убежденного в том, что «все люди лишние».
Но философия безысходности составляет лишь одну сторону босяцкого мира, в котором живут и по-своему мудрый Кувалда, сочувственно относящийся к товарищам по несчастью, и добрый Учитель. Он любит детей и не оставляет надежды донести самые простые истины если не до сердца, то хотя бы до разума человека, пусть и через «проповеди» в трактире. Важно, что и в таких условиях кто-то способен сохранить в себе доброе начало, искренность чувств, оставаться самим собой, не утратив внутреннюю свободу. Реплика Кувалды «я отвержен — значит, я свободен от всяких пут и уз» перекликается с речами Сатина, героя пьесы «На дне», который считал правду «богом свободного человека». Автор-повествова- тель находит в обществе босяков «одно великое достоинство», состоящее в том, что «никто не насиловал себя» и «не побуждал других к такому насилию над собой». «Бывшие люди» оказываются способными и на своеобразный социальный протест, направленный против купца Петунникова, который строит очередной завод и нимало не озабочен отношением к этому окружающих, тем более босяков. Еще одним представителем сытого и благополучного мира является Петунников-младший, сын, унаследовавший все «лучшие» качества от отца и ставший дельцом нового типа, еще более безжалостным, хитрым и жадным.
Кульминацией противостояния двух миров, «бывшего» и существующего, становится арест Кувалды и смерть Учителя. События аналогичны тем, которые происходят в пьесе «На дне», когда убивают Костылева. Хотя «бывшие люди» не совершают убийства, то есть не переступают грань «обычного дозволенного», финал для них безысходен.
Вокруг горьковского босяка в свое время разворачивались дискуссии — писателя обвиняли в идеализации этого героя. Горькому приходилось объясняться, оправдываться, но, тем не менее, его действительно что-то привлекало в личности босяка, который «не жаден, не копит денег», следовательно, стоит выше буржуазной морали. И все же его нельзя назвать идеальным героем потому, что «отверженный» потерял веру в жизнь, в самого себя, и его безнадежный скепсис губит любое действенное начинание.
Поиск оригинальных характеров в народной среде продолжен рассказом «Ледоход». С одной стороны, в артели царят те же нравы, что и в ночлежке «бывших людей», но воровство и пьянство («надобно людям побаловать душеньку, винцом-то ее обогреть») не составляют единственное занятие рабочих, которые живут прежде всего трудом. Староста артели Осип, интересная и незаурядная личность, как бы соединяет в себе два горьковских качества в человеке. С одной стороны, «благообразный Осип» хитер, умен, лукав, умеет приспособиться к обстоятельствам и найти нужный подход к людям. «Ну, а людям — я вижу — все едино как: жулик ты или святой, — только до них будь сердечный, до них добрее будь», — говорит «первейший лентяй артели». Так же думает и Лука («На дне»), который убежден в том, что «человека приласкать — никогда не вредно» и что «не всегда правдой душу вылечишь». Именно Осип «подбивает народ» переходить реку по льду, но, едва достигнув берега, начинает ругаться: «На-ко, что удумали, окаянные!» — всячески увиливая от ответственности. Однако, наряду с умом и житейской смекалкой, в силе есть и некое безоглядное, бойкое начало, какой-то азарт, не исчезнувший с накопленным жизненным опытом. Он «играл с рекою: она его ловила, а он, маленький, увертывался», и рассказчику казалось даже, что это Осип «управляет ходом льда», то есть природной стихией, приближаясь тем самым к сверхчеловеку. Таким образом, реальный человек, приспосабливаясь к жизни, все же сохраняет в себе что- то романтическое, идеальное. Возникает картина мира, где нужно бороться за право жить, жить, веря в то, что «душа человечья — крылата, — во сне она летает». Ледоход становится символом бесконечного, неукротимого движения жизни, которому должен соответствовать Человек.
Во всех рассмотренных нами рассказах Горького предстает либо слушающий, либо наблюдающий (в «Ледоходе» у него именно такая должность), но можно ли считать это авторской позицией? На первый взгляд, действительно, писатель наблюдает за тем, как складываются судьбы, характеры, то есть за развитием самой жизни. Но, переплавленная в искусство, жизнь, во всей своей естественности и полноте, становится действенным средством нравственного воспитания человека. Вот почему слова самого автора мы часто слышим из уст его героев как реалистических, так и романтических. В реальном человеке Горького привлекает то небытовое, необычное, что, как правило, гибнет и в нищем, и в буржуазном мире, но что возможно спасти, сохранить, не утратив внутреннюю, духовную свободу.
