Герой готовится в дорогу очень тщательно. Он едет к помещику
Манилову, помня его любезное, настоятельное приглашение. При
подъезде к дому Манилова автор дает обстоятельное описание
местности, где на возвышении стоял господский дом, с некоторой претензией
на английский вкус, и довершала картину беседка с названием
«Храм уединенного размышления». Деревня, принадлежащая
Манилову, отличалась бедностью и скудностью, более двухсот сереньких
изб темнели своим серым бревном и между ними не было даже
деревца или какой-либо зелени. Это косвенная характеристика
помещика. Далее автор знакомит нас с самим помещиком Маниловым,
который вполне оправдывает эту косвенную характеристику.
Пословица «Ни то ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан»
очень точно дает характеристику Манилову. У каждого человека есть
своя страсть, а у Манилова ее не было. Наружность его была приятная,
он был белокур, с голубыми глазами, но в его внешности было много
слащавости, да и не только во внешности. Общение с ним представлялось
весьма затруднительным, так как слащавость надоедала чрезмерно.
Хозяйством он не занимался, но зато курил трубку. Беспрерывное
курение трубки — это деталь, характеризующая праздного человека.
И в его комнате было много табаку, он был в разных формах и рассыпан
повсюду, и чувствовалось, что это «доставляло хозяину препровождение
времени».
Описание интерьера — это прием, который позволяет составить
представление о хозяине. Интерьер выполняет психологическую роль.
«В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная
закладкой на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал
уже два года». Очень красноречивая деталь, указывающая на то, что
чтением интересуются, но не читают, а значит, перед нами необразованный
человек, который развлекается, а не стремится к
познанию. И далее, описывая привычки, образ жизни Манилова,
автор подтверждает эти наблюдения.
Другие детали также характеризуют хозяина. В комнатах всегда
чего-то недоставало; если стояла прекрасная мебель, обтянутая дорогой
шелковой тканью, то два кресла обтянуты рогожей. Если вечером
подавался «щегольской подсвечник из темной бронзы с тремя античными
грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним
ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на
сторону и весь в сале, хотя этого не замечал ни хозяин, ни хозяйка,
ни слуги».
Ни Манилов, ни жена его давно не замечают, что перестали жить,
их чувства превратились в заведенный ритуал: «Несмотря на то, что
минуло более восьми лет их супружеству, из них все еще каждый
приносил другому или кусочек яблочка, или конфетку, или орешек и
говорил трогательно-нежным голосом, выражавшим совершенную
любовь: «Разинь, душенька свой ротик, я тебе положу этот кусочек».
«И весьма часто, сидя на диване, вдруг совершенно неизвестно
из каких причин, один, остановивши свою трубку, а другая работу,
если только она держалась в ту пору в руках, они напечатлевали друг
другу такой томный и длинный поцелуй, что в продолжение его можно
бы легко выкурить маленькую соломенную сигарку». И где же здесь
человек, что осталось от него? Одна красивая оболочка, да и то ущербная.
Никчемность Манилова подчеркивают и имена его детей:
Алкид и Фемистоклюс. Греческие имена никак не отражают устремления
юных отпрысков.
Разговор Манилова и Чичикова, воспроизведенный автором,
представлял собой один из тех светских разговоров, который поддерживают,
когда не о чем говорить, причем он сопровождался всевозможными
эмоциональными восклицаниями, переходящими во взаимное
славословие. Наконец-то Павел Иванович высказал просьбу
о покупке мертвых душ, то есть душ умерших крестьян, числившихся
по ревизской сказке. Реакция Манилова изображена автором
с таким юмором, что удержаться от смеха невозможно, столь живописной
представляется изображенная картина: «Манилов выронил
тут же чубук с трубкою на пол и как разинул рот, так и остался с
разинутым ртом в продолжение нескольких минут. Оба приятеля,
рассуждавшие о приятностях дружеской жизни, остались недвижимы,
вперя друг в друга глаза, как те портреты, которые вешались
в старину один против другого по обеим сторонам зеркала. Наконец
Манилов поднял трубку с чубуком и поглядел снизу ему в лицо, стараясь
высмотреть, не видно ли какой усмешки на губах его, не пошутил
ли он, но ничего не было видно такого, напротив, лицо даже
казалось степеннее обыкновенного; потом подумал, не спятил ли
гость как-нибудь невзначай с ума, и со страхом посмотрел на него
пристально, но глаза гостя были совершенно ясны, не было в них
дикого, беспокойного огня, какой бегает в глазах сумасшедшего
человека, все было прилично и в порядке. Как ни придумывал Манилов,
как ему быть и что ему сделать, но ничего другого не мог придумать,
как только выпустить изо рта оставшийся дым очень тонкой струйкой».
Как мы видим, Манилов был в некотором шоке от предложения
Чичикова. Сделка с Маниловым ничего не стоила Чичикову. Манилов
от неожиданности отдал купчую даром. Но автор не сообщает
читателю, для чего Чичиков покупает «мертвые души». Оба приятеля
расстались друг с другом с наилучшими пожеланиями. А Манилов,
оставшись один, снова погрузился в мечтания бог весть о чем.
