Рисуя в своем романе «Война и мир» образы Кутузова и На¬полеона, Толстой в какой-то мере отступает от исторической прав¬ды. В изображении этих персонажей существенную роль играет
7 100 сочинений
художественный вымысел, посредством которого фигуры двух полководцев предстают как живая иллюстрация определенных положений толстовской философии истории. Свои взгляды на ис¬торию и на роль в ней отдельной личности писатель высказыва¬ет в историко-философских отступлениях. Исторический про¬цесс, по Толстому, представляет собой сумму усилий тысяч и миллионов отдельных людей, «бесчисленного количества люд¬ских произволов». Совокупность таких усилий и становится движущей силой исторического движения, приобретает значе¬ние неотменимой исторической необходимости. Законы, кото¬рым подчиняется историческое развитие, не могут, таким обра¬зом, быть произвольно установленными, не подчиняются воле того или иного исторического лица.
Наполеон, присвоивший себе роль вершителя судеб и нару¬шивший естественный ход исторического развития, олицетво¬ряет в романе индивидуальный политический и военный про¬извол, не опирающийся на глубинные течения жизни, на «волю масс». Военная катастрофа, ожидавшая его армию в России, была, по Толстому, неизбежна.
Кутузов же (а с ним и вся Россия) закономерно становится победителем в этой войне, поскольку чутко улавливает устрем¬ления народного духа и выражает эти устремления в своей дея¬тельности. Во время Бородинской битвы, ставшей переломным моментом в ходе Отечественной войны, Кутузов «не делал ни¬каких распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему». Такое поведение Кутузова, как будто сознательно отказывающегося от внешних волевых актов, обна¬руживает, полагает писатель, мудрость и прозорливость полко¬водца, который понимает, «что есть что-то сильнее и значитель¬нее его воли, — это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной воли, направленной на другое».
Накануне Бородинской битвы происходит разговор Андрея Болконского с Пьером Безуховым о полководце: «Искусный полководец, — начал объяснять Пьер, — ну, тот, который пред¬видел все случайности… ну, угадал мысли противника…» Далее Безухов сравнивает военное дело с шахматной игрой, в ответ Болконский отвечает: «…в шахматах над каждым шагом ты мо¬жешь думать сколько угодно… конь всегда сильнее пешки, и две пешки всегда сильнее одной, а на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты».
Андрей выражает в этом диалоге мысли Кутузова, который, по Толстому, был убежден в том, что участь сражения зависит не от распоряжений главнокомандующего, не от расположения войск, не от количества оружия или численности армии, но от той «неуловимой силы», которая называется «духом войска», и русский полководец «следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти». Причина убежденности Ку¬тузова в главенствующей роли «духа войска» кроется в духов¬ных качествах самого героя: «Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе, во всей чистоте и силе его…»
Одна из ведущих идей романа — в призыве к осознанию при¬вилегированной частью русского общества духовного родства с простым народом, к возвращению к единым с народом нрав¬ственным основам жизни. В образе Кутузова его простота, слит¬ность с простыми людьми, народный склад ума — главные чер¬ты, поэтому писатель видит в Кутузове не только идеал исторического деятеля, но и идеал человека. Более того, автор показывает, что именно положительные человеческие черты в Кутузове определяют его ценность как исторического деяте¬ля. Высокое патриотическое чувство, которое Кутузов разделя¬ет со своим народом, становится для полководца основополага¬ющим мотивом его деятельности. «Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа», — пишет Толстой.
Толстой-философ исповедовал фаталистические взгляды на историю, согласно которым исход исторических событий опре¬деляется, в конечном счете, провидением, божественной волей. Воля одного человека, кем бы он ни был, не может определять «направление движения человечества», в противном случае та¬кого человека пришлось бы признать богом. Только свободный в своей воле Всевышний способен менять направление истори¬ческого движения. Каждый поступок отдельного человека, коль скоро такой поступок совершен, «становится невозвратимым и делается достоянием истории». У каждого события «миллион причин», поэтому «ничто не причина»; все решает «роевое дви¬жение» (это Толстой и называл фатализмом).
Толстому-философу противоречит Толстой-художник, вер¬ный жизненной правде в изображении Кутузова. Личность пол¬ководца раскрывается, с одной стороны, в его поступках, распо¬ряжениях, размышлениях, а с другой стороны — в отступлениях, рассуждениях и комментариях повествователя (иногда они да¬ются устами Болконского).
С одной стороны, Толстой-философ подчеркивает созерца¬тельный характер деятельности Кутузова, говорит о правоте военачальника, не желающего вмешиваться в ход событий, о его вере в то, что «все будет так, как должно быть», что «терпение и время» обеспечат победу; принижает значение военного искус¬ства и планомерных обдуманных действий Кутузова в разгроме наполеоновской армии.
С другой стороны, Толстой-художник показывает Кутузова (в разговорах с солдатами и офицерами, с Багратионом, Болкон¬ским, Денисовым, на военном совете в Филях, на смотре полка, в битвах под Аустерлицем, Бородином, под Красным) деятель¬ным участником событий, волевым и целеустремленным глав¬нокомандующим, верно оценивающим ситуацию.
Фигура Кутузова не умаляется от того, что писатель изобра¬жает его не только военачальником, но и великодушным, доб¬рым, живым человеком, который заботится о солдатах, делит с ними тяготы лишений и походной жизни. Полководец поощря¬ет героизм солдат, умеет сказать им такие слова, которые нахо¬дят отклик в их душах. Историческую сцену совета в Филях Толстой показывает глазами Малаши, шестилетней девочки- крестьянки, которая мысленно называет Кутузова «дедушкой» и в душе держит его сторону, когда «дедушка» говорит с Бенигеном. Этот смелый художественный прием еще более подчер¬кивает человечность Кутузова, его кровную — ощущаемую даже ребенком — связь с простым русским народом.
Изображение исторических фигур в романе, как и высказан¬ные в этом произведении взгляды Толстого на историю и роль в ней отдельной личности, вызвали полемику вокруг романа, про¬должавшуюся и после смерти писателя. Александр II заметил, что Толстой «много напутал о двенадцатом годе»; ветеран 1812 года А. С. Норов упрекал писателя в искажении историчес¬кой правды (хотя был восхищен батальными сценами в романе); князь Вяземский, участник Бородинской битвы и видный санов¬ник, писал, что у Толстого неудачными оказались портреты «всех олимпийцев 1812 года», а в философии Толстого князь видел отголоски каких-то сектантских понятий.
С другой стороны, критики В. П. Боткин, П. В. Анненков и знаменитый А. А. Фет, не разделяя теоретических воззрений Толстого, отдавали должное художественным достоинствам романа. В историю литературы вошла статья П. В. Анненкова «Исторические и.эстетические вопросы в романе гр. Л. Н. Тол¬стого “Война и мир“», напечатанная в журнале «Вестник Евро¬пы». Критик пишет: «Ослепительная сторона романа… заклю¬чается в естественности и простоте, с какими он низводит мировые события и крупные явления общественной жизни до уровня зрения всякого выбранного им свидетеля». Эти слова в полной мере характеризуют и фигуру толстовского Кутузова — первый в русской литературе образ полководца, увиденного гла¬зами офицера и простого солдата, родовитого князя и крестьян¬ской девочки, образ государственника и патриота, содержащий всю полноту жизненной правды.
