Пьеса «На дне» является новаторским произведением М. Горького. В центре ее — не столько человеческие судьбы, сколько столкновение идей, спор о человеке, о смысле его жизни. Ядром этого спора является проблема правды и лжи. восприятие жизни такой, какова она есть на самом деле, или жизнь с иллюзиями, в каких бы разнообразных формах они ни представали.
В ночлежке живут люди «дна», босяки. — бывший богач, бывший актер, бывший рабочий, вор, проститутка. Опустившись на «дно», они не смогли уйти от жизни, она настигает их и здесь. Эти люди жестоки друг к другу, жизнь сделала их такими. И эта жестокость проявляется прежде всего в том, с какой настойчивостью они разрушают иллюзии других людей, например, Насти, умирающей Анны, Клеща, Актера.
В среде этих ожесточившихся людей появляется Лука Он странник. С его появлением начавшийся уже спор о человеке, о правде и лжи в его жизни обостряется. Всмотримся внимательнее в образ Луки. Прежде всего отметим, что именно этот персонаж пьесы вызывает наиболее ожесточенные споры. Лука утешает людей. Чем можно утешить этих выброшенных из жизни, опустившихся бывших баронов, актеров, рабочего человека, потерявшего работу, умирающую женщину, которой нечего вспомнить хорошего в жизни, потомственного вора? И Лука прибегает ко лжи, как к словесному наркотику, как к обезболивающему средству. В обитателей ночлежки он вселяет иллюзии, причем его жизненный опыт таков, что он тонко чувствует людей, знает, что каждому из них важнее всего. И он безошибочно нажимает на главный рычаг человеческой личности, обещая Анне покой и отдых на том сеете, Актеру — бесплатные лечебницы для алкоголиков, а Ваське Пеплу — вольную жизнь в Сибири.
Зачем врет Лука? Этот вопрос не раз задавали себе читатели и критики, размышляя над горьковской пьесой. Долгое время в трактовке образа Луки преобладали отрицательные оценки, его обвиняли в равнодушии к людям, в корысти. Однако, если всмотреться в то, что делает Лука, вслушаться в его речи, понимаешь, что механизм его утешительства и проще и в то же время сложнее. Он просто не очерствел душой. Нельзя не согласиться с оценками, которые дает Луке Сатин: «Он врал… но — это только из жалости к вам». Лука не просто обманывает, он творит реальное, деятельное добро: утешает перед смертью Анну, пытается усовестить Василису. Именно этот странник предотвращает убийство Пеплом Костылева. И в Сибирь он советует Пеплу уйти поскорее, потому что предвидит, что добром это дело не кончится, и предвидение его оказывается правильным.
Лука не лжет людям, он просто верит в них и верит им. Он верит в силу слабого Актера, и тот, пока в него верят, сам загорается верой в то, что сможет изменить и исправить свою жизнь. А лишившись поддержки, сорвавшись, запив, он вешается. Не потому, что разбита хрупкая ложь о лечебнице, где лечат от алкоголизма (что, кстати, и не ложь), но потому, что разбита хрупкая истина о его человеческом достоинстве, об уважении, которое может питать к нему другой человек. Лука верит в чистоту души проститутки Насти, верит в то, что и у нее была чистая и высокая любовь, и Настя оживает, выпрямляется, начинает чувствовать себя человеком. А разве тоска по чистой и высокой любви — это не любовь? Разве это не истина обретения любви? Но когда вокруг нее остаются только издевающиеся над ней люди, она теряет всякую любовь и желает им смерти.
Лука не просто утешитель, он философски обосновывает свою позицию. Одним из идейных центров пьесы становится рассказ странника, как он спас двух беглых каторжников. Главная мысль горьковского персонажа здесь в том, что спасти человека может только добро, а не насилие и тюрьма: «Человек может добру научить…. Пока верил человек — жил, а потерял веру и удавился».
Итак, в пьесе главный носитель добра — Лука. Он желает людям добра, жалеет их, старается помочь словом и делом.
Обычно против Луки обращают монолог Сатина. Но, во-первых, Сатин сам в начале своего монолога говорит, что никто не понимает, что такое Лука, а он, Сатин, понимает и ценит его. А потом — нужно вдуматься в слова, которые Сатин говорит.
Он говорит, что ложь — религия рабов и хозяев, а правда — бог свободного человека. Но все, кого мы видим в пьесе, совсем не похожи на свободных людей. Они — худшие из рабов и худшие из хозяев. Ленивые рабы и жестокие хозяева. Неудачники. Они — те, кто слаб душой, и те, кто живет чужими соками. А про таких Сатин говорит, что им ложь нужна, что одних она поддерживает, а другие прикрываются ею. «А кто сам себе хозяин… кто независим и не жрет чужого — зачем тому ложь?» — говорит Сатин. Но в пьесе нет никого, кто мог бы претендовать на то, что он сам себе хозяин.
Человека не надо унижать жалостью, далее утверждает Сатин. Человека нужно уважать. Но что такое для него человек? «Это не ты, не я, не они… нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… 3 одном!.. Это — огромно! В этом — все начала и концы… Все — в человеке, все — для человека». Но Лука менее радикален, его объяснение, почему надо уважать человека, гораздо более способствует уважению тех людей, которые живут рядом с нами, даже самых потерянных и несчастных. «Все. милачок, все, как есть, для лучшего живут! — говорит Лука. — Потому-то всякого человека и уважать надо… неизвестно ведь нам, кто он такой, зачем родился и чего сделать может… может, он родился-то на счастье нам… для большой нам пользы?.. Особливо же деток надо уважать, ребятишек! Ребятишкам — простор надобен! Деткам-то жить не мешайте… Деток уважьте». Получается, что человека надо уважать не за то, что он огромен и всем известен, но за то, что он мал и еще не проявил себя, за потенциал, в нем заключенный, за то, что он еще сможет сделать всем на пользу, если сами же люди ему не помешают.
Те мерзости, которые говорят друг другу остальные персонажи, вовсе не есть правда. Это какая-то видимость правды, это душа человеческая, увиденная без любви к ней. А без любви и самое прекрасное может показаться отвратительным. Лука чувствовал боль и унижение каждого человека, с которым его сводила жизнь, поэтому он каждому умел подарить надежду. Главные его слова в пьесе, как мне кажется, это: «Всяк человек своей цены стоит». А это значит, что всякий, как бы низко он ни пал, всегда может подняться.
