Я люблю читать книги вдумчиво, не спеша. Тем, кто любит перечитывать книги, знакомо чувство радости, какое испытываешь всякий раз, когда, возвращаясь к хорошо известным страницам, открываешь новый смысл и новую прелесть. Недавно, когда я перебирал свою домашнюю библиотеку, мне в руки попала небольшая книга из серии «Школьная библиотека». Тонкий переплет, чуть более ста страниц, три небольших повествования, объединенные одним названием «Севастопольские рассказы». Я отложил остальные книги в сторону и решил еще раз перечитать это произведение Л. Н. Толстого.
В 1854 г. Л. Н. Толстого перевели с Кавказа в Крым, в действующую армию, где в качестве офицера-артиллериста вместе с солдатами он сражался на знаменитом четвертом бастионе, названном «бастионом смерти». Героизм, бесстрашие, храбрость русских воинов восхитили начинающего литератора, который просто не мог не рассказать всю правду об увиденном, пережитом, горькую, справедливую правду о войне.
Уже в первом рассказе «Севастополь в декабре месяце» автор заявил, что будет воспроизводить войну такой, какая она есть на самом деле, «не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем.-i а в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, смерти». И вот, перечитывая рассказы, я открыл для себя интересные детали. Изображая сложные события военного времени, Толстой не отделяет боевые действия от мирной обстановки. Напротив, он показывает неразрывное единство, тесное переплетение военной и мирной жизни. Удивительно, как автор ненавязчиво, спокойно, без лишних эмоций вводит читателя в военную обстановку, рассказывает о раненых, об окровавленных носилках, о лазарете, где «доктора заняты отвратительным, но благородным делом ампутации», о четвертом бастионе, о смерти солдата Абросимова, участвовавшего в шести вылазках.
Передо мной спокойные, деловитые и храбрые солдаты. Они глубоко убеждены в том, что нельзя противнику «не только взять Севастополь, но поколебать где бы то ни было силу русского народа». Главную силу, противостоящую врагу, писатель видел в солдатах, в тех героях, которые в «…тяжелые времена не упали, а возвышались духом и с наслаждением готовились к смерти не за город, а за Родину». Мне показалось, что Толстой что-то хотел сказать не так. Ведь, если вдуматься, это страшно и малоправдоподобно — «с наслаждением готовиться к смерти». Я переворачиваю страницы: «Севастополь в мае», «Севастополь в августе» — два последующих рассказа, где автор с большой любовью создает замечательные образы русских рядовых: Ивана Богаева, Севастьяна Середы, Мельникова, погибших героической смертью. Рядом с ними были пехотные офицеры — братья Козельцовы, отважно защищавшие Родину, убитые при отражении штурма французов.
Но все ли таковы, везде ли такой героизм и патриотизм? Читаешь и понимаешь, что на фоне героических поступков русских солдат отчетливее проявляются трусость, предательство, лжепатриотизм. И действительно, с какой ненавистью говорит писатель о тех офицерах-аристократах, которые приехали в Севастополь для наживы и карьеры. Таковы штабные офицеры, адъютанты Калугин, Гальцин, полковник Бетрищев. Все они далеки от интересов народа и считают, как например Гальцин, что «люди в грязном белье, во вшах и с неумытыми руками» не могут быть храбрыми защитниками Родины. Изображая подлинную правду жизни, вскрывая неподготовленность армии к войне, безответственность и беззаботность интендантства, Толстой с глубоким оптимизмом говорит о неиссякаемой вере героев обороны в победу, об их готовности сражаться не на жизнь, а на смерть. «Почти каждый солдат, — писал он, — взглянув с северной стороны на оставленный Севастополь, с невыразимою горечью в сердце вздыхал и грозился врагам».
Закрыв последнюю страницу книги, я думал о том, как богата наша история яркими героическими страницами и как хорошо, что есть произведения, читая и перечитывая которые, мы действительно не просто осознаем, а чувствуем глубокую их правдивость. Ее создают те подробности, детали, которые писатель не сочинил, не выдумал, а донес до нас от ушедшего времени, донес как очевидец и участник событий, о которых он рассказывает. Все эти детали и подробности — значительные и, на первый взгляд, неприметные — складываются в широкую картину истории народа.